Стальная Крыса спасает мир - Гарри Гаррисон

– Они явились из края зла и безумия и принесли с собой свои преступления. Я сражаюсь с ними. Не могу рассказать вам о них больше, потому что сам не знаю всей истории. Но я здесь для того, чтобы уничтожить их и все содеянное ими.

– Я был уверен! Мы должны объединиться, и я помогу вам, чем только смогу.

– Можете для начала обучить меня французскому. Мне нужно попасть в Лондон, и, похоже, для этого язык необходим.

– Но хватит ли времени?

– Пары часов будет достаточно. На то есть специальная машина.

– Начинаю понимать. Но мне, право же, не нравятся ваши машины.

– Машины не могут нравиться или не нравиться: это не объект эмоций. Мы используем их для добрых или недобрых дел, так что проблема машин – проблема человеческая, как и все прочие.

– Склоняюсь перед вашей мудростью; вы, конечно же, правы. Когда начнем?

Я съездил в «Кабана и куропатку» за вещами и переселился в дом графа. Утомительный вечер с мнемографом: головная боль – это мягкое название для побочных эффектов этой адской машины, – и я обучился разговорному французскому. К удовольствию графа, мы теперь общались на этом языке.

– Что же дальше? – спросил он.

Мы хорошо пообедали и теперь сидели за коньяком.

– Надо посмотреть поближе на этих мнимых французов, которые как будто всем заправляют. Бывают ли они поодиночке на этом берегу, а если не поодиночке, то хотя бы небольшими группами?

– Да, бывают, но определенного порядка в их передвижениях нет. Нужно собрать последние сведения. – Он позвонил в серебряный колокольчик, стоявший рядом с графином. – Желаете ли вы, чтобы одного из этих людей доставили вам мертвым или бесчувственным?

– Вы слишком добры, – сказал я, подставляя бесшумно вошедшему слуге свой бокал. – Этим я займусь сам, только укажите мне объект.

Граф отдал распоряжение, слуга удалился. Я занялся коньяком.

– Это займет немного времени, – сказал граф. – Что будет, когда вы получите сведения, – имеется ли у вас план?

– Приблизительный. Мне нужно в Лондон. Найти Того, главного демона в этом уголке ада, и, полагаю, убить его. А также уничтожить кое-какую технику.

– А корсиканский выскочка – его вы тоже устраните?

– Только если встанет поперек дороги. Я не профессиональный убийца, и убивать мне всегда было трудно. Но мои действия испортят ему всю операцию. Для нового оружия перестанут поступать боеприпасы, и захватчики исчезнут без следа.

Граф поднял бровь, но любезно воздержался от комментариев.

– Это сложная ситуация: я и сам ее не слишком понимаю. Это связано с природой времени, а я в ней слабо разбираюсь. Но похоже, что этого прошлого времени, в котором мы живем, в будущем не существует. В будущих учебниках истории говорится, что Наполеон был разбит, империя его распалась, а Британию никто не покорял.

– Так и должно быть!

– Так будет – если я доберусь до Того. Но если история снова переменится, весь этот мир, каким мы его знаем, может исчезнуть.

– Во всяком опасном предприятии есть свой риск. – Граф сделал небрежный жест рукой, оставаясь спокойным и хладнокровным. Превосходный человек. – Если этот мир исчезнет, не должен ли возникнуть взамен новый, лучший мир?

– В общем, да.

– Тогда наш долг – помочь ему родиться. В том, лучшем мире некий другой я вернется в свое поместье, мои родные будут живы, расцветут весной цветы, и все будут счастливы. Здешняя жизнь для меня не много значит: это жалкое существование. Однако я предпочел бы, чтобы то, что известно нам, не вышло за стены этой комнаты. Я не уверен, что наши сторонники посмотрят на дело столь же философски.

– Абсолютно с вами согласен. Хотел бы я, чтобы все было как-то иначе.

– Не принимайте этого близко к сердцу, дорогой друг. Не будем больше говорить об этом.

И мы не говорили. Мы беседовали об искусстве и виноделии, о том, какие опасности подстерегают изготовителя крепких напитков. Время шло быстро – и не успели мы начать второй графин, графа вызвали, чтобы принять донесение.

– Превосходно, – сказал он, возвращаясь и потирая руки. – Небольшая компания интересующих нас людей направляется в бордель на Мермейд Корт. Они выставят часовых, но для вас, полагаю, это не составит трудности?

– Отнюдь, – сказал я, поднимаясь. – Если вы соблаговолите дать мне какой-нибудь экипаж и проводника, обещаю вернуться через час.

Мою просьбу тотчас исполнили, а я выполнил свое обещание. Угрюмый тип с бритой головой и лицом, изуродованным шрамами, отвез меня в карете и указал нужное заведение. Я вошел в соседний дом, какую-то лавочку – она была закрыта ставнями и заперта на висячий замок, который очень трудно было открыть. Не то чтобы его механизм представлял для меня какую-то сложность – нет! Но замок был так велик, что отмычка не доставала до механизма. Тогда я воспользовался ножом, вошел, поднялся на крышу соседнего дома и привязал к наиболее прочной трубе свою паутину. Паутина была соткана из тонкой, почти невидимой и практически нервущейся нити, сделанной из одной макромолекулы, и намотана на катушку, закрепленную у меня на груди. Медленно разматывая ее, я спустился к темным окнам дома. Темным для всех, кроме меня – благодаря ультрафиолетовым очкам я видел, как днем. Я бесшумно проник в окно, усыпил одного молодчика и его партнершу газом, взвалил спящего на плечо, и бешено крутящаяся катушка мигом подняла нас на крышу. Несколько минут спустя моя жертва храпела на столе в графском подвале, а я тем временем готовил инструмент. Граф с интересом присматривался.

– Хотите заставить его говорить? Собственно, я не одобряю пыток, но в этом случае как раз необходимы каленое железо и острая сталь. После всех злодейств, что творили эти скоты! Говорят, аборигены Нового Света способны полностью содрать с человека кожу, и при этом он остается жив.

– Это было бы забавно, но нам не понадобится. – Я разложил инструменты и подключил контакты. – Снова машина. Не приводя его в чувство, я пройдусь по его сознанию в подкованных сапогах – это во многих отношениях еще хуже пытки. Он расскажет нам все, что нужно, сам о том не зная. После этого он ваш.

– Благодарю вас, нет. – Граф брезгливо поднял руки. – Убийство одного из них влечет за собой репрессии и казни горожан. Мы его немного побьем, обчистим, разденем и подбросим в переулке – пусть подумают, что это ограбление.

– Это еще лучше. Итак, я начинаю.

Исследовать этот мозг было все равно что плавать в сточной канаве. Безумие – одно дело, он был определенно не в своем уме, как и все они, но неприкрытую приверженность злу простить нельзя. Проблем с извлечением информации не было, дело было только за отбором. Он хотел говорить на своем языке, потом согласился на французский и английский. Я ковырял, вскрывал, зондировал и наконец получил все, что хотел знать. Жюлю, моему бритоголовому спутнику, поручили приятную миссию – побить пленника, после чего его, раздетого, должны были выбросить на улицу. Мы же с графом вернулись к недопитому графину.