Магия побеждает - Илона Эндрюс

Два участника вышли на арену. Родригесу наверняка уже перевалило за сорок. Невысокий и гибкий, он выбрал короткий и изогнутый кукри – непальский нож с кривым клинком. Оружие было специально утяжелено спереди, чтобы погрузиться в плоть практически самостоятельно.

Каллисто возвышалась над ним на целый фут и казалась тяжелее противника примерно на тридцать фунтов. У нее была оливковая кожа, и непропорционально длинные конечности. Она несла топор. Серебряная цепь обвивала ее правую руку.

Раздался звон гонга. Каллисто замахнулась топором. Если бы она попала по Родригесу, удар расколол бы его надвое, но мужчина отскочил, ловкий, как кошка.

Каллисто усмехнулась и ударила снова – наискосок, и ее левая сторона стала уязвимой для противника. Но Родригес отказался ввязываться в бой и вновь уклонился. Толпа освистала его.

Я оперлась на перила, выслеживая Родригеса на арене. У него есть умение и опыт. Но опасная свирепость Каллисто могла привести женщину к победе.

– Кто победит? – спросил Сайман.

– Каллисто.

– Почему?

– Предчувствие. Она хочет этого больше.

Родригес сделал выпад. Клинок вспорол ей бедро. Нога окрасилась ярко-красным цветом. Я почувствовала запах крови.

Каллисто резко взмахнула рукой. Тяжелая цепь изогнулась полукругом и обмоталась вокруг шеи Родригеса с неестественной точностью. Конец цепи возвышался над плечом бойца, и там-то я и заметила маленькую треугольную голову. Металлические челюсти широко раскрылись. Клыки кусали воздух.

Каллисто натянула цепь, звенья которой сплавились в мерцающее змеиное туловище.

И змейка сжала свои кольца. Родригес попытался разрубить ее в отчаянном безумии, но нож-кудри соскальзывал снова и снова.

Родригес был побежден. Толпа заревела от восторга.

Лицо мужчины побагровело. Он рухнул на колени. Оружие выпало из его руки и вонзилось в песок.

Родригес вцепился в серебряную петлю, сжимающую горло.

Каллисто молча наблюдала за ним. Она могла остановить это в любой момент. Могла убить топором. Но она просто стояла и смотрела, как он задыхается.

Ему понадобилось четыре минуты, чтобы умереть. Наконец, когда его ноги перестали барабанить по земле, женщина отпустила зачарованную цепь.

Змеи уже было не видно. Серебряные звенья зазвенели – Каллисто потрясла цепью перед толпой. Зрители взревели.

Я разжала кулаки. Потребовалась вся моя сила воли, чтобы не прыгнуть в «Яму» и не стащить эту штуку с шеи Родригеса.

Не думала, что смогу думать о Саймане еще хуже. Он доказал, что я ошибалась.

Четыре служителя в серых одеяниях вышли из «Полуночных ворот», положили труп на носилки и унесли его.

Сайман откинулся на спинку кресла.

– Как я и говорил, не слишком интересно.

– Я считаю, что это ужасно.

– Почему? Я видел, как ты убивала раньше, Кейт. Конечно, ты сражаешься более умело.

– Я убиваю, потому что должна. Чтобы защитить себя или других. Я не отнимаю жизнь, чтобы повеселить толпу. И не стала бы мучить человека ради удовольствия.

Он пожал плечами:

– Ты убиваешь, чтобы выжить и успокоить собственную обманутую совесть. Те, кто в «Яме», бьются насмерть ради денег и удовольствия, зная, что лучше победить, чем превратиться в труп. По сути, наши мотивы всегда продиктованы корыстью, Кейт. Альтруизм – иллюзия, созданная хитрыми умами, стремящимися извлечь выгоду из сил и умений других. И все.

– Ты – как бог из греческого мифа, Сайман. Ты не ведаешь жалости. Не имеешь ни малейшего представления о мире за пределами своего эго. Желание чего-либо автоматически дает тебе право на получение этого любым способом, независимо от ущерба, который может быть нанесен. На твоем месте я вела бы себя поосторожней. Друзья и объекты божественных желаний дохнут как мухи. В конце концов, боги всегда остаются несчастными и одинокими.

Он ошеломленно посмотрел на меня и замолчал.

10

Бои шли один за другим, заканчиваясь смертью гораздо чаще, чем это необходимо. Слишком много крови, свежей и запекшейся, слишком много шоу. И чересчур много любительского энтузиазма, прерванного ледяным опытом. Иногда Сайман спрашивал меня, кто победит. Я коротко ему отвечала. Мне хотелось уйти домой.

Гонг зазвенел еще раз.

Спустилось табло с двумя именами: «Арсен против Марта. – 200 / + 900».

Арсен являлся серьезным фаворитом на победу.

– Я хочу предложить тебе работу, – сказал Сайман.

Мне было слишком тошно, чтобы испытать какое-нибудь недоверие.

– Нет.

– Не сексуального характера.

– Нет.

– Во всех шести боях ты угадала победителя. Я хочу нанять тебя в качестве консультанта. Члены Совета оценивают участников до начала мероприятия, чтобы сравнить коэффициенты, которые даются для каждой драки…

– Нет.

Март вышел на песок. Уже без плаща, черный костюм облегал стройное тело бойца.

Он двигался по арене бесшумно, словно тень, единственным светлым пятном были его волосы. С собой он взял два стальных меча, напоминающих два солнечных луча: один – длинный, другой – короткий. Классические катана и вакидзаси[1].

– Три тысячи за оценку.

Я повернулась и посмотрела на Саймана:

– Нет.

Глубокий рык прокатился по «Яме». Низкий протяжный мощный рев, порожденный нечеловеческим горлом, перешел в гром и разразился какофонией, состоящей из фырканья и резких возгласов. Толпа затихла. Моя рука инстинктивно потянулась за плечо, но саблю я, конечно, не обнаружила.

– Что это?

Лицо Саймана озарилось самодовольным восторгом.

– Арсен.

Огромный силуэт возник в темном проеме «Золотых ворот». Медленно, тяжело ступая, боец двинулся к границе света. Тени как будто цеплялись за контуры широких плеч и могучего мускулистого торса, обволакивая громоздкий шлем.

Красногвардеец, державший открытой дверь решетчатого ограждения, выглядел так, будто хотел оказаться где угодно, но только не поблизости от Арсена.

А тот снова взревел и вырвался на свет.

Гвардеец захлопнул дверь и убрался подальше.

Арсен бросился в центр «Ямы» и затормозил, подняв в воздух тучи песка. Притихшие зрители шокированно смотрели на происходящее.

Арсен был ростом семь футов, рельефные мышцы растягивали его угольно-черную шкуру. Короткая шерсть собиралась в косматый беспорядок на груди и спускалась по животу узкой линией, расширяясь у промежности, стремясь, правда без особого успеха, скрыть, как щедро наградила его природа. Волосы были на его бедрах и тыльных сторонах ладоней, длинная грива свисала с массивной шеи. Два бледных рога торчали из черепа. Его физиономия вобрала в себя черты быка и представителя Homo sapiens: бычьи ноздри и губы, но глаза человека, глядящие из-под хребтов бровей. Заплетенная в косу борода свисала с подбородка. Ноги заканчивались копытами, а руки – грубыми ладонями, которыми он мог запросто обхватить мое лицо. Правда, пальцев на каждой было всего три, один являлся большим.