Игра на выживание - Анна Владимирская

В Лизу он влюбился сразу и наповал. Как это бывает с людьми скромными и не очень уверенными в себе, ему хотелось кого-то опекать и чувствовать чью-то зависимость от себя. Гриппозная Лизавета подходила для роли опекаемой идеально. Она хрипела, сипела и кашляла, хрипы в бронхах были слышны даже невооруженным ухом. А уж вооруженным и вовсе слышался хорал Баха в исполнении бронхита.

Сидоров не только выписал ей лекарства, но еще сам сходил за ними в аптеку, а затем и в супермаркет, чтобы купить мед, которого в доме не оказалось. Он ухаживал за больной так, словно они были друзьями детства или коллегами. Через трое суток после начала Лизиного бронхита в городскую квартиру приехал папа. Они с Сидоровым познакомились. Папе он понравился. И это понятно – Сидоров умел и борщ приготовить, и кран починить, и вообще смотрел на Лизу примерно так же, как если бы в постели лежала Моника Белуччи, а он, Сидоров, был Венсан Кассель. Раневская-младшая относилась к Сидорову нейтрально. Ей было приятно, чего греха таить, видеть его заботу. А кто бы на ее месте не испытывал к доктору чувство признательности? Она не была в него влюблена, но была ему благодарна. Их роман развивался в одностороннем порядке. Сидоров ее обожал, она позволяла себя обожать.

Они вместе ездили к ее родителям на дачу. Благодаря своим умелым рукам Сидоров окончательно завоевал доверие Александра Кирилловича. Маму он тоже сумел расположить к себе, принеся ей однажды свой вариант перевода статьи из английского хирургического журнала. Как оказалось, Сидоров был лингвистически подкован. А когда Игорь рассказал Лизиной матери, что был женат на актрисе, которая часто мелькала в сериалах, но бросила его и уехала с режиссером покорять Москву, а он при этом остался в Киеве зализывать раны, то весы дали резкий крен в сторону Сидорова.

Отношения развивались ровно и целенаправленно. Дело шло к браку. Лиза, пусть и не была без ума от доктора, но ценила его деликатное ухаживание, его умение слушать, сопереживать. Возможно, когда-нибудь, лет через десять замужества, она бы полюбила его, но… Вмешался случай.

В начале лета она поехала в командировку в Италию и там встретила Поташева. Свет клином сошелся для нее на Алексее до такой степени, что она даже забыла о самом существовании Сидорова.

Потом Поташев ее бросил. Лиза страдала, у нее была сильнейшая депрессия. Сидоров ее выхаживал, был деликатен, ни словом, ни взглядом не упомянул о том, как Лизавета дала ему отставку и как он из-за этого мучился. Он был благороден и верен своей даме, как средневековый рыцарь в сияющих доспехах.

Ее родители не вмешивались в их отношения. Однако они понимали, что рядом с Игорем их мятущаяся дочь может обрести покой и женское счастье. Это знала и Елизавета, читая влюбленного доктора, как открытую книгу. Она видела, что Сидоров хороший человек и профессиональный врач. У него есть здоровые амбиции, и он наверняка в ближайшие годы будет стремительно делать карьеру. Скорее всего, лет через десять он возглавит отделение, а возможно и клинику, поскольку обладает всеми качествами, необходимыми руководителю в сфере медицины. Рядом с ним она всегда будет как за каменной стеной. Дети, которых Сидоров будет воспитывать так же педантично, как и управлять персоналом своей больницы, станут аккуратными отличниками и не будут доставлять своим родителям хлопот. Кроме бабушек и дедушек у них будут гувернантки, репетиторы, учителя музыки, танцев и шахмат. На все это Сидоров заработает, и во всем будут проявляться его внимание и забота. И хотя он трудоголик, семья в жизни Игоря будет занимать больше места, чем работа.

В своих размышлениях Лиза споткнулась о слово «дети». Вспомнила о том, что Игорь неоднократно говорил, как ему хотелось бы иметь с ней малыша, или двух, а лучше – троих или даже пятерых. При этом он заверял любимую женщину, что это обстоятельство не поставит крест на ее карьере. Он наймет гувернанток и кухарку, чтоб Лиза смогла оставаться социально реализованной. Конечно, в рассуждениях Сидорова было слишком много романтических моментов, но в главном, в вопросе видения семейных ценностей, Лиза его взгляды разделяла.

Что касается Поташева, там совсем другая история. Он тоже хороший человек, но уж очень мятущийся. И хотя он, как и Сидоров (а может, даже в большей степени), мастер своего дела, но он всегда собой недоволен, и от этого его недовольства всем вокруг него тоже несладко. Карьера Поташева совсем не интересует. Он может всю свою жизнь руководить архитектурным бюро и даже не стремиться занять тепленькое местечко главного архитектора района или города. Он никогда не станет чиновником. И не будет строить вместо старых домов в центре города стеклянные кубы бизнес-центров. Это ему не интересно. Работа для него – главное, и семья никогда не будет для него важнее работы. Да, еще есть друзья, которые тоже очень важны. Они в системе ценностей Поташева стоят на втором месте. Любовь всегда будет занимать почетное третье место. Не золото и не серебро, только бронза. Что же касается семьи, то на этот счет у Поташева, похоже, вообще не было никаких планов. Он просто плыл по течению, не заморачиваясь тем, что его любимую женщину поджимают сроки.

Это только Мадонна могла родить в 38 лет своего первого ребенка и при этом остаться стройной и сексуальной. Лизе сейчас 32 года, и рожать под сорок ей совсем не хочется. У нее совершенно нормальное и правильное для молодой женщины желание – иметь ребенка: нянчить его, пестовать, кормить, заботиться. Но родить малыша или малышку она хочет от любимого мужчины, а он… Нет, нужно смотреть правде в глаза. Поташев не создан быть отцом. И с этим ничего не поделаешь.

* * *

Тетка Поташева, Мария Валерьяновна, чем-то напоминала мисс Марпл из романов Агаты Кристи. И дело было не только в том, что, как и героиня королевы детективов, она была старой девой. Подобно старушке Марпл, тетя Поташева любила разгадывать загадки. Правда, обитательница Сент-Мэри-Мид делала это от скуки, разбавляя пресную жизнь английской провинции расследованием преступлений. Что же касается киевской тети, то преступления, благодаря профессиональной принадлежности Марии Валерьяновны к судмедэкспертизе, сами находили ее. Она всю жизнь проработала рядом со следователями, адвокатами, сыскарями, и многие из них (особенно те, кому сейчас было прилично за пятьдесят) обсуждали с ней свои дела. Мария Валерьяновна уже давно стала относиться к своим обязанностям не формально, а принимая активное участие в следственных действиях. Частенько, передавая оперативникам акты экспертиз, она добавляла к ним свои устные выводы, которые порой были просто бесценными. За это ее очень уважали и старались не пропустить ни одного слова из уст Марьи-искусницы, как называли ее сотрудники следствия между собой. Кроме того, с тех пор, как кандидата медицинских наук Поташеву назначили заведующей отделом апробации и внедрения в экспертную практику достижений судебной медицины, она стала просто кладезем новых уникальных знаний.

Вот и сейчас тетю Машу пригласил к себе в кабинет очень высокий чин из МВД и спросил, недоверчиво глядя на скромную труженицу судебной экспертизы:

– Это правда, что вы можете провести тест на смерть?

– Правда, товарищ генерал, – ответила Мария Валерьяновна, разглаживая несуществующие складки на серой юбке.