Судьба бытия. За пределами индуизма и буддизма - Юрий Мамлеев

Для этого должно быть нечто принципиально иное, иной «орган»[56], благодаря которому мы можем вступить в прямой контакт с Бездной. До известной степени символом последней доктрины может быть ночь и молния в ней (молния как символ бессмертного «Я»).

Следовательно, хотя само практическое посвящение в Бездну лежит по ту сторону выразимого и вообще всего, что есть, можно, однако, что-то «сказать» (поскольку это еще содержится в Интеллекте) о первой фазе истинного посвящения — т. е. о выходе «освобожденной личности» из Целого и отходе ее на Периферию.

Этот отход есть, как мы говорили, полная позитивизация всех негаций («зла» и «смерти») как щелей в Бездну. Он означает первый косвенный контакт с Бездной путем перепознания мира и трансфигурации реальности, на которой после этого будет уже лежать печать Бездны.

В то же время этот отход означает первое приобретение Трансцендентного Имени и первую истинную Славу — ибо слава означает выделение из Целого. Обретя бессмертное Я, тот, кто предназначен для контакта с Бездной, т. е. для трансцендентной жизни выходит из своего Первоначала, чтобы начать свою собственную трансцендентную жизнь. Тогда «он» становится больше Бога, оставаясь Им. По существу — в этом случае — он уже не является «только» Богом (и «только» человеком — если он явлен в форме человека). «Он» становится существом Бездны (оставаясь на определенном уровне Богом) — суть которого невыразима в терминологии нашего мира, мира Абсолюта.

Итак, негации, существующие в мире, которые раньше преодолевались на пути к Абсолюту, теперь играют некую позитивную роль: они как бы означают некий разрыв, прерыв в Бытии, катастрофу, подготовку, щель в тот «антимир».

Более существенное значение имеет, однако, трансфигурация самого реального мира.

Суть ее заключается в возможности Бытия (нашего мира) иметь на себе тень или «отсвет» Бездны. Благодаря этому сущее может «намекать» на то, чего в нем нет. Иными словами, мир может указывать на то, что не есть мир.

Существо Бездны, таким образом, — благодаря новой инициации — начинает видеть реальность как уже радикально преобразованную.

Этим наступает конец тьмаоставленности для него. Мир приобретает совсем иной смысл, точнее за-смысл. Он больше не «иллюзия» (от которой надо проснуться), а «намек» на то, что выходит за пределы Реальности, за пределы Абсолюта[57].

Его, мира, полнейшая трансфигурация не означает, однако, его «сюрреализации» или «символизации» — ибо подобное целиком относится к миру Реальности, где за «вещами» скрывается их вечная суть, символами которого они являются. Здесь же никто не скрывается за миром, за «вещами» — ибо реаль-ное, даже относительно реальное, не может быть символом того, SIZE=1> чего нет, но, наоборот, невыразимая мощь Транс-Тьмы, Транс-Бездны бросает свою «тень» на воплощенный мир, «превращая» его в свой антианалог, антисимвол, вступая с ним в абсурдистски-парадоксальные отношения.

Таким образом, существо Бездны есть участник этой трансфигурации.

Его собственное Я, разумеется, трансформируется тоже (оставаясь при этом Божеством) — из-за начинающегося контакта с Бездной. Тоска без «причины» (русская тоска!), в мистерию которой он был посвящен, ведет его а Трансцендентную бездну. Он может стать богом-безумцем, богом-богохульником, богом, сошедшим с ума — ибо это Бог, уходящий в бесконечную Ночь. Но такой уходящий, оставаясь Богом, уже не только Бог, потому что его Я изменяется по мере этого «соприкосновения» с Бездной.

Однако бессмертие, раз приобретенное, не может быть опровергнуто и потеряно. Но может ли быть потеряна Любовь к Нему, любовь к бессмертному Я? И что означает этот поиск в Несуществующем, в post-Абсолютном — на уровне любви к Я?

Уход в Транс-Бездну в этом аспекте может быть «понят» таким образом: реализация Абсолюта связана с достижением «полноты» в Абсолюте, и эта «полнота», «спокойствие», «гармония» находится в противоречии с идеей вечно трансцендентного. В то же время особый, возможно «высший» момент любви к Себе заключается в Любви к Себе как к недостижимому. Иными словами, реализация Самости имеет отношение только к одной стороне Любви к Себе. Поэтому Любовь к Себе может быть связана как бы с отказом от Себя, метафорически говоря, с поцелуем с закрытыми глазами, с поцелуем невидимого супруга, которого нельзя видеть по самому принципу отношений[58]. В этом заключается один из моментов истинно-трансцендентной, истинно-потусторонней любви — ибо мы у порога принципиально иной сферы потустороннего, потустороннего в подлинном смысле этого слова, ибо и наш земной мир, и все иные миры, от ада до Неба, и дьявол, и боги, и сам Единый Абсолют, их всех источник и принцип принадлежат, естественно, к одной и той же нашей, сугубо потусторонней Реальности.

Правда, следует с некоторой осторожностью относиться к разным путешествиям в неизвестное, которые основаны на методе аналогии, ибо сфера Бездны — сфера принципиально отличная от всего существующего…

Однако, если говорить об общих мотивах, т. е. «почему» бессмертное Я «хочет» уйти в Ночь, то это может быть вызвано также особым посвящением, которое открывает «Глаз в Бездну» и дает потребность в истинно-трансцендентной жизни, разрушающей прежние принципы, основанные на идее реализации…

Остается теперь сказать несколько слов о том парадоксальном существе, которое вступает в «контакт» с Бездной, т. е. о существе Последней доктрины (которое может быть в некоторых случаях «человеком» — конечно, только с внешней стороны).

Это «существо» одновременно включает в себя и абсолютную полноту, и абсолютную лишенность, и волю к «смерти», и бессмертие, и вечную самосохранность, и риск «самоуничтожения», и абсолютный нарциссизм, и попытку выйти за Себя, и Бога, и «Анти-Бога» — это «существо» подлинный парадокс парадоксов, и даже сам факт его существования может быть как бы поставлен под вопрос, ибо в своем важнейшем аспекте оно выходит за пределы Реальности, за пределы мира Абсолюта[59].