На час или навсегда? - Дебора Хатчинсон

Алисия раскрыла свою полотняную сумку. Как хорошо, что она никогда не расстается с ней! Достала диктофон и нажала на клавишу «запись».

— Послушай, Эндрю, мы знакомы с тобой уже двадцать лет, с самого детства. Ты ведь знаешь, я всегда принимал тебя таким, каков ты есть, и не лез к тебе с душеспасительными беседами. Верно?

Алисия не услышала ответа. Но воображение легко нарисовало ей Боцмана — в белом фланелевом костюме, измявшемся за день, с увядшей гвоздикой в петлице, почти слившегося с диваном и оттого кажущегося огромной бесформенной массой, из которой выступает только красное растерянное лицо с бисеринками пота на нем и со страдальчески закаченными глазами. Несмотря на драматизм ситуации, Алисия невольно улыбнулась.

Должно быть, Боцман кивнул, так как Чарлз продолжил разговор.

— Я не понимаю одного. Почему ты так по-детски легковерно покупаешься на доводы со стороны и совсем не прислушиваешься к себе? Почему не доверяешь своему нравственному чутью?

Алисии вдруг пришло в голову, что она уже несколько раз при разных обстоятельствах встречалась с Чарлзом, но не смогла бы ответить, что было на нем надето в каждом из этих случаев. А между тем она всегда обращала внимание на одежду человека. Одно можно было утверждать с уверенностью: он всегда был одет хорошо.

Вот и сейчас Алисия прежде всего представила особенное лицо Чарлза: открытый взгляд ярко-синих глаз, удивительное сочетание мужественности и мягкости в чертах.

Боцман не подавал признаков жизни. Наконец молчание прервал Чарлз. Безнадежно вздохнув, он проговорил:

— Думаю, ни ты, ни я не сможем дать на это ответ. Если он все же интересует тебя, в чем я уже начинаю сомневаться, советую обратиться к психологу.

В наступившей тишине неожиданно зазвучал раскатистый смех Боцмана.

— Ты что же, считаешь меня психом? Думаешь, что мои дела совсем плохи?

— На твоем месте я бы не смеялся. Ты очень рискуешь. Тогда, в деле с наркотиками, я точно знал, что ты можешь пострадать совершенно безвинно. Только поэтому использовал все мои связи и деньги, чтобы вытащить тебя. Но теперь я бы не смог утверждать это с такой уверенностью. Будь любезен, расскажи подробнее, что ты успел натворить.

— Я… Мне… — нерешительно начал Боцман и опять на некоторое время замолчал. — Я не сделал ничего плохого! — выпалил наконец он единым духом.

— А что ты сделал хорошего? — с сарказмом осведомился Чарлз.

— Дело в том, что Виктор Збарски… — Он запнулся, произнеся это имя, а потом зачастил: — свел меня с Эриком Шлоссманом. Тот производил впечатление человека не от мира сего, талантливого, но непонятого музыканта и композитора.

Алисия услышала, как хмыкнул в ответ Чарлз.

— Да, знаю, он оказался подонком. Но кто тогда мог сказать, что все так обернется.

— Кстати, а чья это была инициатива — познакомить его со мной? Твоя или его? — сухо спросил Чарлз.

— Не помню, — виновато проговорил Боцман. — Моя… Нет, прямо он меня не просил, но исподволь подводил к этому. К участникам гонок он выражал более откровенный интерес. — Повисла напряженная пауза. — Ну вот… — заговорил снова Боцман, — так и повелось: утром, за завтраком, знакомство, вечером — дорогие рестораны и много вина…

Он не стал вдаваться в детали аферы — по-видимому, уже изложил их Чарлзу раньше, да Алисии они были и ни к чему. По крайней мере, в это Роберт ее посвятил. Далее из сбивчивого рассказа Боцмана стало ясно, что тот два или три раза встречался с «клиентами». Точнее бедняга сказать не мог, поскольку это происходило вечером, когда он был, по его собственному выражению, навеселе.

Алисия вспомнила первый день их пребывания в Нашвилле и встречу с Боцманом на приеме и подумала, что он использовал слишком мягкую формулировку для описания своего вечернего состояния. Она осторожно размяла затекшие ноги.

— Тебе платили? — послышался суровый голос Чарлза.

— Да, после каждой встречи я получал комиссионные. Они в целости и сохранности лежат у меня дома, — промямлил Боцман. — По окончании гонок мне полагалась сумма в десять раз большая. — Он тяжело вздохнул. — Эрик предупредил меня вчера, что нужно соблюдать крайнюю осторожность. Его источник в мельбурнской полиции сообщил, что нашвиллскими гонками заинтересовались федеральные органы и не исключено, что здесь инкогнито появится следователь… Дальнейшее тебе известно: сегодня вечером Эрик неожиданно исчез, и…

Не выдержав, Чарлз перебил Боцмана:

— Эндрю, я не буду толковать о высоких материях. Скажу тебе только: ты пренебрегаешь одним из основных законов биологии — законом самосохранения, в соответствии с которым живут даже простейшие организмы, не говоря уж о человеке. — Чарлз подумал и добавил: — Имеются в виду, конечно, здоровые организмы. Неужели тебе даже в голову не пришло, что Эрик испарится прежде, чем яхты выстроятся у стартовой линии? В то время как тебе придется и дальше здесь жить, расхлебывая последствия в одиночку?

Этот резонный вопрос Эндрю оставил без ответа. Слышны были только звук передвигаемой посуды и бульканье жидкости.

Наконец Боцман хрипло произнес:

— Похоже, я непроходимый дурак, Чарли.

— От того, что ты будешь заниматься самобичеванием, твоя проблема не решится, — нетерпеливо проговорил Чарлз. — Скажи лучше, чем, по-твоему, вызвано столь стремительное бегство Эрика?

— Вчера на приеме появилась молодая пара, которую прежде мне встречать не доводилось. Он — блондин атлетического сложения, словно шагнувший в наш грешный мир из рекламного ролика, воспевающего пользу употребления мюсли с молоком по утрам. Она — этакая фиалочка, хрупкая, с умопомрачительной фигуркой, в белой блузке и в серой юбке, разительно отличающаяся от всех остальных присутствовавших там женщин…

— Ты говоришь о супругах… Ливингтон, — слегка дрогнувшим голосом уточнил Чарлз.

Алисия услышала легкие шаги — очевидно, Чарлз отошел в глубь каюты. Затем тяжело заскрипел диван — видимо, Боцман тоже решил сменить место. Когда он возобновил рассказ, Алисия не смогла разобрать ни слова.

Не очень рассчитывая на чувствительность микрофона, она решила поставить диктофон прямо на открытый иллюминатор. Вряд ли его будет заметно за спинкой дивана.

Ноги совсем одеревенели и, когда Алисия встала на цыпочки, тысячи мельчайших иголочек вонзились в них. Она покачнулась, и голову пронзила внезапная боль. Последнее, что она увидела, прежде чем погрузиться в кромешную тьму была стремительно приближающаяся к лицу, туго свернутая в кольца, огромная розовато светящаяся змея…

Был час ночи, когда Роберт, дважды прочесав из конца в конец гавань, зайдя в ресторан отеля «Наутик» и посетив пункт неотложной медицинской помощи в поисках Алисии, возвращался по пирсу к яхте в надежде, что его «жена» наконец вернулась. Сердце его сжалось при виде по-прежнему темных иллюминаторов «Русалки».