Семь шагов над обрывом - Надежда Костина

ответила Лерка с набитым ртом. – Вода ледяная. Видно, подземные ключи бьют. Иначе, с чего бы? На карьере вон тоже глубоко, но такого нет. Или на реке – там вообще течение и нормально. А тут бррр… Аж дыхание перехватило от холода. Сначала страшно! Водоросли из глубины щекочут. А потом весело! Жуть! – она потянулась за салатом, подумала и доложила себе каши, выискивая в котелке тушенку.

Соня обернулась. Солнце медленно двигалось к закатному краю неба, и противоположный берег с высокими скалистыми утесами мрачно нависал над темнеющим озером. Вода отливала густой вязкой чернотой.

– Его поэтому черным называют, да? – она кивнула на тень, что подкрадывалась к берегу.

– Угу, – ответил дядька Степан. – Когда вечереет, вода чернючая. Тени от утесов, сосны, глубина – вот и кажется. Как тут не приплести нечистую силу?!

– Озеро будто радуется…– задумчиво проговорила Соня.

– Чему? – удивился Пашка.

– Нам. Всем нам. Оно тоскует за людьми, ждёт…подарков, – она лукаво улыбнулась и подмигнула озадаченному парню. – Приятного аппетита.

Ужинали долго, никуда не торопясь, изредка перебрасываясь словами. Каждый наслаждался теплым летним вечером, тишиной заповедного места и редкой возможностью хотя бы ненадолго отвлечься от всех забот и тревог.

Сытая и довольная жизнью Лерка вытянулась на подстилке и закинула руки за голову, мечтательно наблюдая за бестолковыми шумными ласточками.

Наташка с Пашкой сидели на бревне и о чем-то шушукались. Дядька Степан пристраивал на угли выпотрошенных карасей. Крутил в руках тонкие прутики, отбирал подходящие.

Соня поднялась на ноги, отряхнула шорты от песка и крошек, отдернула майку.

– Лер.

– М-м-м?

– Я сейчас приду.

– Ты куда?

– Э-э-э…Туда…

– А, ну давай.

– Угу.

Плата

Соня выбралась из густых зарослей орешника, неуверенно потопталась на месте, раздумывая, куда ж идти: сразу вернуться к друзьям, или немного прогуляться? Очень уж хотелось забраться по склону, к обрывам, посмотреть оттуда, сверху – на верхушки деревьев, на воду Черного озера, на костер внизу.

А, была не была!

И вообще…

Красные камни они подарили?!

Подарили!

Пусть теперь хозяева озера впускают ее в свои владения. А что эти самые владения начинаются где-то там, на теневой половине – Соня не сомневалась.

Где же ещё?!

Не на солнечной же стороне речная нечисть будет обитать! Игра в сказку захватила, жутко захотелось залезть повыше и взаправду увидеть чудесных водяниц.

Подумалось, что совсем недавно она боялась отойти на два шага от дома, выбраться за ворота дальше колодца, а сейчас уверенно топает по склону туда, куда и местные не часто забредают. Такой Соня нравилась себе намного больше. И…она даже споткнулась от неожиданной мысли, – ей, кажется, снова хочется жить!

Едва заметная тропинка проворно бежала в гору, то уводя в сторону темнеющего леса, то подбираясь совсем близко к обрыву.

Солнце медленно катилось к закатному краю неба. Сладко пахло нагретой за день хвоей и сухой пыльной землёй. Мягкий вечерний свет золотил верхушки высоких сосен, пляж и такой уютный, мирный костерок. Отсюда стоянка видна была как на ладони: уставшая Лерка грызла пряники, прихлебывая горячий чай, Пашка с Наталочкой сидели в обнимку на бревне и секретничали, добродушный дядька Степан снимал с углей запечённых карасиков. Соня вспомнила, как Наташкин крестный звонил приятелю и хвастался – он де на Черный ставок выкуп русалкам привез и клад ищет! Чудак-человек – живёт в двух шагах, а за столько лет не решился наведаться в места своего детства! Неужели на самом деле боялся в одиночку ехать к Черной воде?!

Соня весело помахала им сверху. Лерка, заметив ее, замахала в ответ. Мол, спускайся, а то я все пряники слопаю! Девочка улыбнулась и замотала головой, ей хотелось ещё немного побыть наверху и залезть во-он на тот широкий валун.

Она развернулась и, ловко карабкаясь по камням, двинулась дальше.

***

Ох, и красотища!!! Не зря она взобралась на самый верх. Черный ставок – как литое гладкое зеркало, сосны – как пушистый мех спящего великана! Жалко не видно отсюда стоянку, каменный выступ загораживал костер. Соня твёрдо решила уговорить спутников прогуляться сюда, на «чертову половину». Выкуп-то оплачен! Вот и пользуемся возможностью!

Вспомнились красные камни, которые Пашка так лихо закинул в озеро. Нет, преподнес! Как они вспыхнули на солнце! Как их жадно поглотила ледяная вода! Вот бы там, в мутной глубине, жили волшебные водяницы. Бррр…Соня поежилась, живо представляя опасных красавиц, – прозрачных, как капли росы и холодных, как черный ставок, сотканных из невидимых придонных течений и колдовского тумана.

Вот они примеряют тяжёлый браслет, смеются, любуются своим отражением…

Где водяницы могли красоваться, и есть ли у них зеркало, Соня додумать не успела – едва слышно… хрустнула… ветка…

И снова…

Будто… кто-то пытался подобраться к ней сзади. Друзья остались внизу, так быстро наверх они бы не взобрались, даже если б решили ее напугать. Да и зачем? Зачем серьезному Пашке или шебутной Лерке, или полохливой Наталочке с дядькой Степаном пугать и подкрадываться из мрачного хвойника?

Значит, чужой. Тот, кто не хочет быть замеченным слишком рано…

Ватным одеялом навалилась тишина. Умерли звуки вечернего леса.

Страх заполз под кожу битым стеклом, в спину дохнуло февральским подвальным холодом.

Голову заполнила звенящая пустота, испуганно замерли мысли.

Соня медленно, очччень медленно обернулась.

Черный силуэт терялся среди сумеречных стволов. Человек затаился, втянув голову в плечи, словно хищный зверь, загнанный в угол, и оттого ещё более опасный.

Это был он. Тот, кто прятался среди могил, кто преследовал их с Леркой на кладбище. Соня не помнила его лицо, только чувство опасности и леденящей жути.

Страх сковал руки и ноги, связал узлом горло. Ни закричать, ни позвать на помощь. Она одна. Одна на высоком утесе. Сзади – пропасть, друзья не увидят… не успеют…

Время размазалось бесконечным вязким потоком, не пропуская чужака…

Натянутая до предела струна, готовая лопнуть от малейшего вздоха.

Человек с усилием оторвал от земли ногу, делая первый шаг.

Взорвалась истошным воплем призрачная сирена, срывая печати тишины, разламывая, сминая реальность…

Второй шаг. Изморозь растекалась по мёрзлой земле. Крошево льда на черных стволах сосен…

Третий шаг – в лицо ударил ледяной ветер, сыпанул снегом в глаза, выжигая злые слезы. Бесновалась сирена, завывала раненой волчицей. Мертвая гарь, запорошенная сизым пеплом, ползла по выжженной траве.

Четвертый шаг – человек рвался изо всех сил, хрипел от натуги… белая позёмка скручивалась ловчими петлями, силясь задержать убийцу, отмеряя Соне ещё один удар сердца.

Вот он занес ногу, протискиваясь сквозь метель. Вот уродливая гримаса ненависти и злобы исказила его лицо!