Недоросль имперского значения - Дмитрий Луговой

Мы остановились в первом приглянувшемся доме, и не пожалели. Еда была вкусной, а ватага хозяйских ребятишек не шумной. Тем более что мы не скупились, и авансом заплатили за мотельные услуги. Глава семейства, посмотрев на нас, предложил истопить баню, за отдельную плату, правда. Но Мишка резонно отказался, мотивировав тем, что я ещё недостаточно окреп после хвори.

Ночь прошла спокойно. Я, правда, наученный горьким опытом неприятностей, которые так и липли ко мне с момента переноса и приключенческими романами, где ночлег в придорожной таверне обязательно приводит к новым остросюжетным ходам, ожидал чего-то в этом роде. Но, обошлось. Не было даже обещанных книгами клопов и прочей гадости.

Всё! Видимо на этом наши злоключения закончились, хотя бы на время. На следующее утро мы без проблем наняли ямщика и двинулись дальше. Весь последующий путь превратился в мелькание полей, лугов и перелесков. Время от времени на пути попадались большие или маленькие деревни, но мы в них не останавливались. Ямщик гнал, надеясь засветло добраться до московской станции, и эта гонка перебарывала навалившуюся на меня сонливость. Когда по рёбрам постоянно прилетают все неровности дороги, не очень-то и поспишь. В довершение Мишка терзал меня вопросами о «счастливом будущем», так что пришлось выступить в роли лектора. В ответ я умудрялся задавать свои вопросы, выкачивая из него информацию о «тёмном прошлом», которое вдруг превратилось в неизбежное настоящее.

Наш возничий не зря старался. Солнце ещё даже не собиралось нырять за горизонт, как впереди показалась Москва. Я, привыкший к облику мегаполиса, всё же не ожидал увидеть ни шпили высоток, ни автомобильных пробок, ничего такого, к чему мы привыкли в своём времени. Но то, что открылось взгляду при приближении к первопрестольной, превзошло даже мои представления. Это был город-сад. В буквальном смысле слова. Начало лета. Сады уже отцвели, и буйная зелень скрывала дома москвичей от любопытных взглядов проезжающих по тракту путешественников. Вначале вообще было ощущение, что едешь вдоль дачных участков. Только «дачные» домики постепенно сменились каменными усадьбами.

И москвичи. Никакой суеты и спешки. Лица, не озабоченные офисными проблемами. Если попытаться дать определение всему увиденному, я бы назвал это сонной патриархальностью. Не знаю, может быть, мы проезжали исключительно спальными районами, а где-то там, в центре жизнь бьёт ключом. Но я в этом сомневаюсь.

Вообще-то мне не очень хотелось оставаться здесь ночевать. Слишком много людей, а, соответственно, риск опять во что-то вляпаться немалый. Мишка же, наоборот, готов был задержаться в городе хоть на неделю. Даром, что он восторженно глазел по сторонам и только пальцами не тыкал. Ещё бы – в первый раз в Москву попал. Но было понятно, что на ночь глядя мы вряд ли найдём нормальный транспорт. Так что пришлось воспользоваться гостиничными услугами постоялого двора. Я заказал ужин, после которого стребовал с пацана обещание о том, что он никуда не исчезнет, и вообще постарается избежать приключений, и отправился на боковую, хоть было ещё светло. Дорожная усталость взяла своё, и я отрубился в считанные минуты.

Разбудил меня грохот и нетрезвая брань в общем зале. «Мишка во что-то вляпался!» – мелькнула спросонья тревожная мысль. Но малец дрых на своём месте, совершенно не реагируя на шум. На улице дотлевали поздние сумерки, но взошедшая луна давала минимум света сквозь мутное оконце. Значит проспал я не так много, если сегодняшний вечер ещё не кончился. Шум в зале не стихал, чем совершенно прогнал сон. Но и характерных звуков драки тоже не было слышно. Поэтому я рискнул выйти во двор и поискать нужник, так как пользоваться услугой в виде горшка не мог себя заставить.

Проходя через зал, я понял, что драка всё же была, но благополучно закончилась. Ещё разгорячённые посетители бурно обсуждали подробности, как тот этого, а этот по сопатке, да под микитки. До меня им дела не было, поэтому я быстренько шмыгнул в дверь.

Справедливо рассудив, что искомое заведение обнаружится на заднем дворе, я обошел дом, и, действительно, увидел контуры нужного строения. Вот только место оказалось занято. Судя по звукам, человека рвало. Причём нехорошо так. Характерные звуки перемежались стонами и оханьем. Было понятно, что это не от выпитого пойла, по крайней мере, не только от него. Бедолаге было плохо по другой причине. Я приблизился. Соответствующая месту вонь ударила по ноздрям, но я уже твёрдо решил разведать – не нужна ли моя помощь. По крайней мере, можно позвать кого-то с постоялого двора. Бедняга даже не вошёл внутрь, его скрутило на подступах.

Э, мужик, дела твои действительно плохи. Из рассечённого виска струилась чёрная в полумраке кровь, перемазав всё его лицо, руки и одежду, выглядевшую когда-то весьма презентабельной. Я мог ошибиться, но и рвало его, похоже, с кровью. Видимо это и был «тот», которого «под микитки». Хотя, это был тот ещё детина. Не иначе, как все посетители против него ополчились, так как одолеть такую тушу было весьма непросто. Между тем страдалец затих, свернувшись на земле эмбрионом. Его била заметная дрожь. Я подошёл вплотную и присел на корточки. Похоже, что моё приближение не осталось незамеченным.

– Пить, – прохрипел он.

– Может перевязать вначале?

– Пить!

Я огляделся. То, что на углу дома стоит кадушка, причём с водой, я уже заметил. Но в чём принести? На счастье моё и бедолаги, прямо на кадушке висел деревянный ковш. Зачерпнув им воду, я на всякий случай понюхал её. Вроде свежая. Хотя, ему сейчас должно быть всё равно.

Незнакомец с трудом приподнял голову и припал к воде. Сделав пяток шумных глотков, вылил остатки себе прямо на рану. Запёкшаяся, было, кровь вновь заструилась по виску. Я в панике решал, что бы мне пустить на перевязочный материал. Заметив мои метания, парняга ткнул в подол своей рубашки – рви, мол. Уговаривать меня не пришлось. Я рванул солидный лоскут, еле справившись с качественной тканью. Но перевязать рану мне не дали. Парень буквально выхватил обрывок, и сам прижал его к голове.

– Ещё воды принеси… – язык вроде не заплетается. Да и алкоголем если и тянет, то самую малость.

– Может в дом сбегать за чистой?

– Не надо. Тащи эту.

Пока я преодолевал три десятка метров туда-обратно, он уже сидел, пытаясь подняться на ноги. Действительно богатырь, каких поискать. Лапищи – почти как две моих. Я придержал его, помогая подняться. Весу в нём было под центнер, притом жиром там и не пахло. И, пожалуй, не совсем парень, скорее молодой мужик, лет двадцати пяти.

– Ты хто таков? – вот, и голос уже немного окреп.

– Стёпка я.

– Дурак ты, Стёпка. Я спрашиваю – из прислуги, или постоялец?

– Постоялец, – ответил я немного обиженно. Ещё бы! Я тут помогаю ему, а он сразу обзывается. Похоже, незнакомец почуял мою обиду:

– Ну, прости, Стёпка. Спаси, Господи за помощь. Пойду я.

– Может помочь?

– Не надо. Дойду.