Недоросль имперского значения - Дмитрий Луговой

– Да кто ж мне материалу столько даст? И так еле-еле набрал. У нас поселение хоть и вольное, но небольшое. И леса кругом. Спасибо настоятелю Тихоновскому, а то бы так и крутил хвосты коровам, – я нерешительно улыбнулся. – Вот и хочу с Ломоносовым поговорить.

– Н-да. Точные науки не для меня. Да и пользы с того – будет ли? Но всё ж занятно, – Екатерина выглядела задумчиво. – Сумел ты меня заинтересовать, если не врёшь, конечно…

– Как можно, государыня, – я был само смирение.

– Хорошо. Помогу тебе встретиться с Ломоносовым. Хотя, это более вот по его части, – Екатерина кивнула на Гришку. – Он с ним дружбу водит. Я же так скажу: со своей стороны окажу содействие в дороге до столицы. Поедешь со двором, всё равно скоро стронемся. Да в пути ещё порасспрашиваю.

– Благодарю, матушка императрица, – я вновь поклонился. – Но, может я сам? Не хочу никого стеснять…

– Вздор! Или обидеть меня хочешь? – в глазах Екатерины блеснули маленькие молнии. – Чем меня стеснит один отрок? Чай, не обедняем. Всё, возражений не принимаю.

– Тогда уж два отрока, – обречённо вздохнул я, поняв, что отвертеться от сомнительной чести не удалось. – Со мной ещё товарищ путешествует. Михаил, внебрачный сын Гончарова. Вот он-то как раз учиться идёт. Он там остался, на постоялом дворе.

– Ничего, я распоряжусь, – опять вклинился Орлов, и, дождавшись утвердительного кивка, скрылся за дверью.

Екатерина взяла со стола изящный колокольчик и коротко прозвонила. Посмотрела на меня.

– И как же ты науки-то постигал, в лесах сидючи?

– Так я ж говорю, – уж этот вопрос я предвидел, поэтому заранее придумал железное алиби, – отцу настоятелю спасибо. Он помог, чем мог поделился, а после решил, что в Питер мне надо.

– В Питер? – Екатерина искренне удивилась. – Эвон как в провинции столицу называют…

– Прости, матушка, – блин! Следить надо за собой, ни на секунду расслабляться нельзя. Если сразу не признался, то теперь вдвойне глупо будет.

Спасла меня заспанная тётка, которая бочком протиснулась в двери. Императрица ещё секунд десять поизучала мою честную физиономию, потом обратила внимание на вновь пришедшую:

– Отрока этого накормить, ежели пожелает, и определить на постой при дворе. Да… ещё прибудет один. Его тоже. Селить вместе. Хотя, нет. Прежде ко мне препроводи. Хочу я с сыном Гончаровским поговорить.

– Может, с утра, ваше величество? – рискнул я прервать перечень ценных указаний. – Он и так не в курсе, куда я пропал, а тут сразу на высочайший приём.

– Да не съем же я его! – вновь повысила голос Екатерина. – Ладно, ступай уже, не то осердишь!

Я напоследок поклонился, и вышел за дамой, едва не столкнувшись в дверях с возвращающимся Орловым. Все мысли как будто ветром выдуло. Накатило ощущение какой-то безысходности. Вот только хорошо это или плохо, тот ещё вопрос. Да и за Мишку переживал – каково ему сейчас будет?

* * *

Проводив взглядом уходящего Степана, Гришка тяжело протопал к роскошной кровати, и как есть, не раздеваясь, плюхнулся навзничь, раскинув руки. Екатерина поморщилась. Солдафонские привычки Григория временами начинали несносно раздражать. Орлов, полежав буквально три секунды, резко сел.

– Ну, ты, Кать, и удумала. На что они тебе сдались? Я ж его как забаву притащил. Ну, да, помог… подарила б ему червонец. Или черканула пару строк Ломоносову. При себе оставлять зачем?

– Слепой ты, Гриш, или так придуриваешься? – императрица устало поднялась, и начала неспешно ходить взад-вперёд по опочивальне. – Коли мужик он, хоть и вольный, почто этикету простого не знает? Ни как обратиться, ни поклонам не обучен?

– Да брось! Сами ж ошеломили его. Вот с перепугу и позабыл, как мамку родную зовут.

– Может и так. А на руки его смотрел? Такими руками не коровам, как он выразился, хвосты крутить, а в усадьбе нежиться. Да и лицо его видел? Не крестьянин он. Слишком чистый.

– Подумаешь, лицо, – не сдавался Орлов. – Ну, хошь, я его по этому лицу пару раз хрясь-хрясь, он сам всё и расскажет.

– А вот этого не смей! – Екатерина загадочно улыбнулась. – Сам привёл игрушку, так не мешай мне забавляться.

Оставшись одна, императрица принялась ещё раз перебирать в памяти детали разговора со странным молодым человеком. Она сама бы не могла сказать, с чего вдруг её так озаботила судьба этого простолюдина, коих в империи насчитывались миллионы. Но… чего только стоила его речь. Уверенная, с точно построенными фразами, без простонародного говора. И держится так, как будто каждый день с царствующими особами общается. Нет, страх у него присутствовал, но какой-то не такой. Не тот страх, который испытал бы любой селянин, притащи его посреди ночи к царице. Скорее это опасение, что раскроется какая-то нелицеприятная тайна о нём. Не было в парне и того раболепного благоговения, что сопровождало Екатерину в выходах «в народ». Да и не каждый государственный вельможа мог так запросто общаться с императрицей. Только, пожалуй, Разумовский в силу своего возраста и положения, которое он занимал при Елизавете. Да братья Орловы – все пятеро. Но эти понятно почему. И самое главное – она была просто уверена, что Степан сразу понял, к кому вошёл в опочивальню, но продолжал ломать комедию.

Результатом такого анализа стало то, что государыня окончательно убедилась: этого Степана нельзя выпускать из виду. Пусть даже она и ошибается, и причина странностей просто стечение обстоятельств. Но, судя по всему, парня ожидает блестящая карьера исследователя, учёного. А такие люди государству ох как нужны.

Екатерина вернулась за стол, ещё раз просмотрела записи, сделанные молодым человеком. Вот и ещё загадка: почерк ровный, аккуратный, а пером пользуется так, как будто в первый раз в руку взял. Вон сколько клякс насажал. Она взяла новое перо и принялась излагать на бумаге свои впечатления от увиденного и услышанного, чтобы после ещё раз проанализировать на свежую голову. Время пролетело незаметно, но в итоге её отвлёк Григорий, который ввёл в опочивальню того самого Михаила. Екатерина мельком взглянула на вошедших, заканчивая предложение, потом, так и не дописав пары слов, отложила перо и уставилась на того, кого привёл Орлов.

– Гриш, оставь нас, прошу.

– Но… – тот явно был обескуражен такой просьбой.

– Я очень тебя прошу. Всё равно узнаешь, но позже.

Григорий пожал плечами и вышел вон, нарочито громко топая сапожищами. Императрица медленно обошла вокруг ещё одной загадки, которая хоть в этот раз демонстрировала правильную реакцию. Вернулась за стол, и изобразив самую доброжелательную улыбку позвала:

– Присядь-ка рядом, дитя моё. Иди-иди, не бойся, – дождавшись, когда просьба, имеющая силу приказа, будет выполнена, она продолжила. – Значит Гончаров твой отец?

– Да, матушка императрица, – испугано пискнуло это взъерошенное существо.