Потерянный Ван Гог - Джонатан Сантлоуфер

Мы с Джудом встретились где обычно, на Десятой авеню, в кафе, где издавна собираются любители искусства. Моего друга невозможно не заметить издалека: худощавый, привлекательный, с копной преждевременно поседевших волос. Его часто принимали за Джима Джармуша, хотя и не в мире искусства, где он был известным критиком и экспертом номер один на художественных аукционах по всему миру. Лондон, Париж или Дубай – он бывал везде, где люди создавали или продавали произведения искусства. Джуд сидел, как обычно, на центральной банкетке напротив бара, с бокалом белого вина.

Мы поговорили о его делах – только что вернулся с Венецианской биеннале – потом о моих – собираюсь в Амстердам – два крутых парня, везунчики по жизни.

– Тебе не помешает кое с кем познакомиться в Амстердаме, – сказал он, просматривая список контактов. Джуд был знаком с художниками, дилерами и коллекционерами по всему миру. – А, вот, Каролин Кахилл. Я познакомился с ней на художественной ярмарке. Я отправлю тебе ее контактную информацию и сообщу ей, что ты приедешь. Она известная голландская художница, знает там всех и о Ван Гоге тоже знает все. Одна знаменитая картина Ван Гога принадлежала ее дедушке или, может быть, прадедушке. Не помню точно, но слышал, что она вела за нее долгую и упорную борьбу.

– С кем? – спросил я, и Джуд объяснил, что картина была похищена во время войны.

– Каролин сама расскажет. Она тебе понравится. – Потом он предложил свести меня с парой голландских арт-дилеров, но я ответил, что у меня уже есть три контакта от Бюлера.

– Рекомендации от могущественного Маттиа Бюлера! – Джуд поднял брови. – К ним нужно прислушиваться.

– Ты как-то странно это сказал. Тебе не нравится Бюлер?

– Не в этом дело. Я же сам тебя с ним познакомил, помнишь? Просто его уровня невозможно достичь, не раздавив попутно несколько человек.

– Итак, ты свел меня с человеком, который собирается меня раздавить.

– Тебя? Не так-то это просто. – Он поднял свой бокал. – За тебя и Маттиа Бюлера.

После этого нас несколько раз прерывали, сначала какой-то бесцеремонный коллекционер из Техаса, затем какой-то дилер, потом художник, за ним куратор – все хотели поговорить с Джудом. Когда мы наконец остались одни, и Джуд допил свое вино, а я допил «пеллегрино», он напомнил, что мне имеет смысл связаться с Каролин Кахилл, и мы распрощались.

Когда я вернулся домой, Аликс лежала в постели и смотрела на канале Criterion старый фильм, который я видел давным-давно. Я разулся и сел рядом.

– Он уже знает, что она жива?

– Как? Она жива? – Аликс шлепнула меня по плечу.

– Извини, я не знал, что ты в первый раз смотришь.

– Я догадывалась, что полицейский влюбился в портрет Лоры. Теперь ты все испортил.

Я снова извинился, поцеловал Аликс, и она спросила, как прошла встреча с Джудом.

– Замечательно, – я рассказал ей о художнице, с которой он посоветовал мне познакомиться в Амстердаме, и о голландских арт-дилерах, с которыми устраивал мне встречу Маттиа Бюлер. Потом она рассказала, что хочет встретиться с реставратором картин в музее Ван Гога, экспертом по аутентификации.

Вот интересно, полюбопытствовал я вслух, что Смит собирается делать в Амстердаме, с кем встречаться. Аликс была уверена, что он нам скажет, а я сомневался.

– Слушай, а о чем ты хотела поговорить? – вспомнил я.

– Ой… Уже забыла… – Аликс, прикусив губу, покачала головой. – Не помню. Наверное, что-то не очень важное.

– Правда?

– Правда. – Она отвела взгляд, потом снова посмотрела на меня, просияла улыбкой и бросилась целоваться. Когда ее язык оказался у меня во рту, мне стало все равно, о чем она умолчала и скажет ли об этом когда-нибудь.

32

Ты смотришь на здание, на пятый этаж, где горит свет, и ты знаешь, что она дома, знаешь, где она была, тебе даже удалось немного с ней позабавиться, жаль, что маловато.

Ты закуриваешь сигарету, затягиваешься, тебе надоела эта слежка, вообще, зачем он тратит на это мое время. Может, он пытается занять тебя ерундой, убрать с поля? Он ведь знает, что слежка – это не твой уровень, ты его коллега в главном и партнер во всех смыслах этого слова. Но ты проглотишь и это, ты сделаешь все, о чем он просит, потому что у тебя есть цель.

Бросив взгляд в другую сторону, ты видишь Крутого Перца, и он тоже тебя видит, но это не имеет значения. Он тебя не знает. Ты идешь ему навстречу, даже решаешься взглянуть ему в лицо, проходя рядом, ваши взгляды на мгновение встречаются, хотя он тебя не видит, смотрит куда-то в себя и даже напевает, вставив в уши наушники. Он счастлив. Недолго ему осталось радоваться. Ты идешь дальше, оборачиваешься и видишь, как он отпирает входную дверь. Ты отмечаешь время и отсылаешь сообщение, что он дома, что они оба дома и останутся на ночь.

Ты возвращаешься на свое место на тротуаре и поднимаешь глаза, представляя, как они целуются, раздеваются, и чувствуешь легкое возбуждение и зависть, даже, пожалуй, ревность.

Хватит на сегодня слежки. Пора домой, у тебя своих забот полно.

33

В лофте Люка не было места, которое принадлежало бы исключительно ей, и Аликс устроилась на кожаном диване в смежной гостиной. Вот почему она, несмотря на расходы, сохранила за собой квартиру в Мюррей-Хилл.

Во всяком случае, сегодня утром она на несколько часов осталась одна: Люк ушел читать свои лекции. Аликс нравилось быть здесь одной, хотя она уже не представляла себе жизни без Люка. Поэтому нужно было сказать ему правду. Аликс упрекала себя за то, что не сказала ему прошлой ночью, не смогла подобрать слов. Но она скажет, обязательно.

Прикинув, что в Амстердаме рабочий день уже близится к концу, Аликс перечитала заготовленный текст, вычеркнула одно предложение, заменила пару слов и набрала номер музея. Когда ей ответили, она попросила соединить ее с Финном де Йонгом. Он ответил практически сразу.

– Алексис, как приятно вас слышать!

– Я не была уверена, что вы меня помните, мистер де Йонг.

– Не помнить вас? Это невозможно! Но почему «мистер»? Зовите меня просто: Финн. Я вас очень прошу. Хотя, между прочим, для многих уже «доктор».

Аликс начала излагать заготовленную речь: хотелось бы обсудить кое-что в связи с Ван Гогом, ей попала в руки картина, похожая на его поздний автопортрет и, кажется, подлинник. Все это Аликс проговорила очень быстро.

– Я понимаю, что это, должно быть, звучит