Однополчане - Дмитрий Иванович Скоробогатов

большую теоретическую и практическую работу для того, чтобы достижения лучших стали достоянием всех.

Практика показала, что многоствольные минометы врага всегда ведут огонь с кочующих огневых позиций, расположенных недалеко от дорог, и действуют до тех пор, пока наша артиллерия не откроет ответный огонь. Затем противник спешно меняет огневую позицию. Следовательно, для наиболее эффективного огня требуется очень тщательная подготовка исходных данных. Огневой налет, как правило, велся дивизионом с примерным расходом снарядов по 5–6 на ствол. После артиллерийского налета мы держали под огневым воздействием наших батарей тот район, где недавно находились вражеские минометы. Для этой цели обязательно выделялись постоянные наблюдатели.

Большую роль в борьбе с минометами противника сыграли штабы дивизионов и полков. Высокую организованность и хорошую подготовку показали штабы дивизионов, возглавляемые капитанами Н. А. Шумейко, П. А. Слышкиным, А. Н. Летюком. Минометы вообще, а малых калибров в особенности, очень трудно поддаются засечке. И все же офицеры штабов успешно решали эту задачу.

Разведка минометов врага достоверна лишь в том случае, если каждому разведчику определен сектор наблюдения от 6 до 18 градусов. Если же он будет больше, то из-за значительных доворотов стереотрубы разведчики не успеют вовремя засечь вспышку. Получается неточная засечка, а то и вовсе пропуск. Вывод напрашивался сам собой: артиллерийскому дивизиону нельзя нарезать полосу разведки больше той, которую имеет поддерживаемый им стрелковый батальон — полк.

Успех контрминометной борьбы в основном зависит от полного учета и правильного анализа разведывательных данных. Большое число минометов противника, их тщательная маскировка и гибкая маневренность подчас ставили нас в затруднительное положение. Ведь координаты целей сами по себе еще являются сырым материалом; лишь обработанные данные служат основой для планирования огня артиллерии. Мы убедились, что получение окончательной характеристики цели одним видом разведки почти невозможно.

Наступательные бои убедили нас также в том, что нужно шире практиковать пристрелку с временных огневых позиций, не допускать стрельбы отдельным орудием с основной позиции, применять залповый огонь орудий с разных огневых позиций, стараться маскировать звук выстрела своего орудия под звук орудия соседа. Все эти профилактические мероприятия не давали противнику возможности засекать наши батареи.

Тщательное соблюдение этих положений обеспечивало большую живучесть наших дивизионов, успешное выполнение ими боевых задач.

Контрминометные группы в стрелковых корпусах полностью оправдали себя. Было положено начало новому, более эффективному использованию бригад 122-миллиметровых гаубиц с оперативным подчинением им разведывательного дивизиона и одного-двух минометных полков.

Стрельбу на подавление мы начинали внезапно по наиболее активным целям с последующим переносом огня на менее активные. Практика подсказала нам, что ни в коем случае нельзя оставлять первые без огневого воздействия. Формы и методы применения артиллерии на Ленинградском фронте творчески развивались и изменялись от простого к сложному, проходя проверку боем.

В первой половине февраля начались бои по ликвидации плацдарма гитлеровцев на восточном берегу реки Нарва. На плацдарме оборонялись остатки немецких частей, разгромленных под Ленинградом. Противник пытался остановить здесь наше наступление. Город Нарва был превращен в сильно укрепленный узел сопротивления, подготовленный к длительной обороне. К тому же река Нарва в эту зиму была покрыта тонким, ненадежным льдом.

Немецкое командование учитывало, что захват плацдарма на западном берегу реки даст нам выгодные позиции и откроет дорогу на Таллин. Враг делал все, чтобы воспрепятствовать этому. Попытка наших войск овладеть городом с ходу не дала результатов. Тогда командующий фронтом генерал армии Л. А. Говоров решил перенести направление главного удара, форсировать реку южнее города, там, где оборона противника была слабее. С этой целью 18-ю артиллерийскую дивизию было решено кратчайшим путем перебросить в полосу боевых действий 30-го гвардейского стрелкового корпуса. Нам предстояло совершить марш по труднопроходимым дорогам, через болота, глухие леса и выйти к реке Нарва у сел Усть-Жердянка, Криуши, Низы, Долгая Нива.

Вечером 1 февраля я получил приказ с рассветом выслать разведгруппу. Возглавил ее капитан Н. В. Минаев. Помимо разведки маршрутов я поставил ему дополнительную задачу — провести рекогносцировку вероятных районов огневых позиций.

...Маленькая группа разведчиков пробивала новый, санный путь по лесным, заметенным глубоким снегом дорогам. Вслед за ними двигались саперы. Они ремонтировали мосты, прокладывали бревенчатую колею на болотистых местах.

Вечером 3 февраля, выполнив задачу, разведгруппа возвратилась. Из доклада Минаева стало ясно, что маршрут еще не готов, хотя командование фронта и 2-й ударной армии приняло срочные меры по наводке мостов через реку Плюсса. А время торопило! Поэтому, не дожидаясь окончания работ, утром 4 февраля дивизия начала марш. Лишь тяжелые бригады продолжали двигаться прежним маршрутом, поддерживая боевые действия 109-го стрелкового корпуса, так как их 152-миллиметровые гаубицы и тракторы не могли пройти по неподготовленному пути.

Мы двигались по узким лесным дорогам и просекам, через незамерзшие зыбкие болота. Машины буксовали в рыхлом мокром снегу, и часто орудия приходилось вытаскивать буксирами или выносить на руках. Солдаты выбивались из сил, водители до кровавых мозолей натирали ладони. Но все жили одним стремлением — вперед, туда, где так нужна наша помощь!

В ночь на 5 февраля колонна дивизии пересекла границу РСФСР и Эстонской ССР и подошла к реке Плюсса. Началось освобождение Эстонской Советской Социалистической Республики. К этому времени войска Ленинградского фронта во взаимодействии с войсками Северо-Западного фронта уже разгромили группу армий «Север», сняли блокаду Ленинграда, полностью очистили от немецко-фашистских захватчиков Ленинградскую область и все побережье Финского залива до устья реки Нарва.

Переправа через реку Плюсса еще не была готова, поэтому остаток ночи мы провели на дороге. Из каждой бригады в помощь саперам выделили по 50 человек.

Началась оттепель, пухлыми, крупными хлопьями падал мокрый снег; все вокруг затянуло синевато-белой завесой. Мохнатые лапы елей едва удерживали огромные белые шапки. Кстати сказать, снежный покров очень хорошо маскировал машины и орудия.

Я обошел части бригады, проверил готовность к продолжению марша. Когда мы с командирами полков вышли на дорогу, из-за поворота показалось несколько легковых машин, двигавшихся к переправе. Поравнявшись с нами, головная машина остановилась. Из нее вышел генерал Одинцов. Выслушав мой доклад, он поздоровался и удивленно спросил:

— А где же бригада, комбриг?

— Бригада здесь, — указал я на опушку леса, где засыпанный снегом стоял головной 1229-й полк.

— Вот это маскировка! — воскликнул генерал и, улыбаясь, добавил: — Не только от авиации врага, но и от своего начальства.

Георгий Федотович задал мне несколько вопросов по поводу обеспеченности бригады боеприпасами, продовольствием и обмундированием, потом разговаривал с бойцами, интересовался, как их кормят и одевают, что пишут из дома.