Критическая масса. Как одни явления порождают другие - Филип Болл

Конечно, с точки зрения методологии статистические показатели Граунта составлялись весьма примитивно. Он сам непринужденно признавался, что учетчики запросто могли изменить, например, запись в графе о причине смерти, если она представлялась близким покойного неприличной (сифилис и т. п.). Причиной такого изменения записи, по его свидетельству, могли стать «кружка эля или выплата двух четырехпенсовых монет вместо одной». При всех недостатках и неточностях таблицы Граунта о причинах смертности и возрасте усопших остаются ценнейшим материалом для исследования изменений состава общества. За эти работы Граунт, остававшийся простым торговцем, был избран членом Королевского общества, а король Карл II не только одобрил это избрание, но и написал, что «если члены Общества найдут другого, столь же одаренного торговца, то моіут принять его в Общество даже без дальнейших согласований и разрешений»6.

После смерти Граунта Уильям Петти продолжил составление его Заметок и первым стал использовать в исследованиях по политической экономии такую социальную статистику, придавая статистическим данным рациональные объяснения и применяя их при выработке политических решений. Можно только отметить, что подход Петти был во многом эмпирическим и сводился скорее к обработке данных по социальным группам, а не к выработке каких-либо общих теорий, связанных с фундаментальным анализом психологии человеческой личности (чем отличался подход самого Гоббса). Петти пользовался расположением и покровительством Карла I, Карла II и Иакова II (впрочем, будучи прагматиком, Петти служил также и Кромвелю) и стал одним из основателей Королевского научного общества. При этом его политические рекомендации часто игнорировались, что, возможно, не столь уж плохо, так как теории Петти остались в истории политологии и социологии примером сверхрационального, аналитического подхода, игнорирующего ценность человеческой жизни.

Основными и наиболее понятными количественными индикаторами состояния общества стали показатели рождаемости и смертности. Естественно, что именно они считались важнейшими характеристиками развития любой нации, тем более что это соответствовало призыву Библии: плодитесь и размножайтесь! Мощь и слава любого государства представлялись некоторым отражением числа его подданных, в результате чего многие ученые того времени полагали, что причиной войн и завоеваний является в основном стремление государств увеличить свое население. В середине

XVIII века капеллан немецкой армии Иоганн Петер Зюсмильх (1707-1767) даже предлагал для пресечения всяких войн, чтобы короли отменяли в своих владениях все ограничения на рост народонаселения, в результате чего они перестали бы нуждаться в захвате чужих подданных на новых территориях.

Повышенное внимание к смертности было вполне понятным в те времена, когда огромное количество людей умирало в зловещих городах, «рассадниках гибели и разрушения человечества»7, как писал в 1767 году Томас Шорт. Основными причинами смертности населения выступали голод и нищета. За ними следовали болезни и войны. Не все конфликты были столь смертоносны, как Тридцатилетняя война, но войны и по сию пору остаются неизбывной частью человеческой деятельности и постоянной причиной уменьшения населения. Единственным фактором, противостоящим высокой смертности, был высокий коэффициент рождаемости. Современному человеку покажется смешным, что английские и немецкие протестанты отвергали католицизм еще и потому, что католическая церковь проповедовала целибат, обет безбрачия для священников, ограничивающий*рост народонаселения.

В 1826 году английский экономист Томас Роберт Мальтус (1766-1834 опубликовал знаменитую книгу Опыт о законе народонаселения, в котороі крайне серьезно предупреждал об опасности безудержного роста население Книга имела огромный успех (она, кстати, оказала большое влияние н; идеи Дарвина и Маркса), в результате чего правительства США и многи: европейских стран стали наконец серьезно относиться к учету и регистра ции демографических процессов. В принципе переписи населения имею’ весьма давнюю традицию, в этой связи можно вспомнить знаменитую Кнщ Страшного Суда, созданную в XI веке по результатам переписи население Англии после ее завоевания норманнами. Однако такие переписи в прошло? были всего лишь попыткой установления количественных параметров да организации бюрократического управления и эксплуатации покоренное населения. В XVIII веке такие статистические данные уже стали рассмат риваться в качестве важных показателей состояния общественной жизни Например, уже упоминавшийся Зюсмильх отмечал, что соотношение числ; новорожденных мальчиков и девочек должно учитываться особо, поскольку позднее оно скажется на числе заключаемых браков и т. п. Другими словами ученые стали выискивать в хаосе рождений и смертей какие-то закономер ности массовых явлений, влияющих на стабильность общества.

Идеи Зюсмильха помогли осознать, что развитие общества определяете не только правительственными указами, но и строгими закономерностями которые могут быть адекватно учтены соответствующей статистикой. Имен но это позволило Иммануилу Канту в 1784 году говорить об «универсальны: законах», которые:

С одной стороны, уверенность в существовании общественных «законов* возникала из общей веры мыслителей эпохи Просвещения в рациональності устройства мира вообще, а с другой — из того, что последствия первой про мышленной революции наглядно показали, что огромные массы трудовой населения ведут себя подобно роям встревоженных насекомых. Вплоть д< XIX столетия предложенные Граунтом «социальные числа» могли считаться еще одним проявлением божественных установлений в жизни общества, № все позднейшие комментаторы стали рассматривать их в качестве возможны: предзнаменований будущих катастроф и революций.

Возникающая наука изучения таких социальных чисел настоятельна требовала какого-то нового названия, ив 1749 году немецкий ученый Гот фрид Ахенваль предложил назвать науку, связанную с общественными «состояниями», просто статистикой. Этот термин настолько понравился шотландскому пресвитерианскому священнику Джону Синклеру, что он использовал его в названии своей эпической 21-томной работы Статистическое рассмотрение Шотландии, первый том которой вышел в 1791 году. Специалисты новой дисциплины не были ни математиками, ни учеными, они были собирателями чисел и называли себя статистиками.

Люди, собиравшие и обрабатывавшие описываемые статистические данные, довольно быстро поняли, что содержащаяся в них информация относится не только к прошлым событиям, но и к обобщенной вероятности протекания таких событий. Статистика начала привлекать внимание специалистов по одному из самых сложных разделов математики — теории вероятностей, построения и выводы которой не только тесно связаны с философскими проблемами, но и часто выглядят парадоксальными.