Каньон Тираннозавра - Дуглас Престон

– Вы, должно быть, заняты неким важным делом.

Уайман промолчал. Он сомневался, представляет ли его занятие важность в том смысле, который подразумевал настоятель. Форду стало стыдно. Именно эта вошедшая в привычку одержимость работой навлекла на Уаймана беду в мирской жизни, именно эта маниакальная поглощенность выполняемой задачей, заставляющая позабыть обо всем на свете. После гибели Джулии Форд так и не смог простить себе бесчисленных вечеров, когда он допоздна засиживался за работой, вместо того чтобы разговаривать с женой, ужинать с ней, ласкать ее.

Форд ощущал пристальный, но доброжелательный взгляд настоятеля, однако был не в силах поднять глаза.

– Ora et Iabora – молись и работай, – с прохладцей проговорил аббат. – Вот две противоположности. Молясь, мы прислушиваемся к Богу, работая – беседуем с Ним. Монашеская жизнь есть стремление к полному равновесию между первым и вторым.

– Понимаю, отец мой. – Уайман чувствовал, что краснеет. Настоятель всегда поражал его простыми и одновременно мудрыми словами.

Аббат положил Форду руку на плечо. Сказал: «Я рад», – затем повернулся и вышел.

Уайман сохранил результаты работы в памяти компьютера и на компакт-диске, выключил ноутбук. Положил блокнот и диск в карман, а вернувшись в свою келью, убрал их в прикроватную тумбочку. Неужели он с помощью программ вскрыл чьи-то темные делишки? Возможно ли подобное?

Уайман склонил голову и забыл обо всем, кроме молитвы.

Том смотрел, как детектив Уиллер меряет шагами гостиную его жилища. Медленная тяжелая поступь лейтенанта непостижимым образом свидетельствовала о бесцеремонном отношении полиции к хозяевам. На детективе была клетчатая спортивная куртка, серые брюки и голубая рубашка. Галстука он не носил. Уиллер размахивал в такт ходьбе короткими руками, на костлявых кистях которых выступили вены. Малорослый детектив выглядел лет на сорок пять; узколицый, плосконосый, с запавшими черными глазами и покрасневшими веками, он имел вид человека, всерьез страдающего бессонницей.

На некотором расстоянии за детективом трусил его товарищ с открытой записной книжкой в руке, пухлый, вежливый и обходительный Эрнандес. Они прибыли в сопровождении толковой седоволосой женщины, представившейся доктором Фейнинджер, судебно-медицинским экспертом. Салли сидела на диване рядом с Томом.

– На месте преступления обнаружен человеческий волос, – сказал Уиллер, медленно повернувшись на каблуках. – Доктор Фейнинджер хочет выяснить, не принадлежит ли он убийце. Для этого требуется исключить возможность того, что волос обронен кем-то, также побывавшим на том участке.

– Понятно.

Том почувствовал: черные глаза детектива буквально просверливают его насквозь.

– В таком случае, если у вас нет никаких возражений, подпишите вот здесь.

Том поставил свою подпись на нужном бланке.

Подошла доктор Фейнинджер с небольшим черным пакетом в руках.

– Присядьте, пожалуйста.

– Со мной будут делать что-то опасное? А я и не знал. – Том попытался улыбнуться.

Последовал резкий ответ:

– Я возьму несколько волосков с вашей головы – выдерну их, придерживая у самого корня.

Том сел, переглянувшись с Салли. Он был абсолютно уверен: к нему пришли не только ради каких-то волосков. Том смотрел, как женщина-патологоанатом достает из черного пакета пару пробирок и несколько клеящихся ярлычков.

– А пока, – сказал Уиллер, – мне хотелось бы прояснить еще некоторые моменты. Не возражаете?

«Ну вот, приехали», – подумал Том.

– Мне требуется адвокат?

– Вы имеете право воспользоваться его услугами.

– Я нахожусь под подозрением?

– Нет.

Том махнул рукой.

– На адвоката уйдет уйма денег. Давайте так.

– Вы говорите, что в ночь совершения убийства ехали верхом вдоль Чамы.

– Да, верно.

Том почувствовал, как пальцы доктора Фейнинджер копошатся у него в волосах, словно примериваясь. В одной руке она держала внушительных размеров пинцет.

– Вы утверждаете, что ехали через каньон Хоакина кратчайшим путем?

– Вообще-то этот путь не такой уж короткий.

– Вот и я о том же. Почему вы поехали именно там?

– Я уже говорил: люблю те места.

Наступило молчание. Было слышно, как Эрнандес чиркает ручкой по бумаге, как шелестит переворачиваемая страница блокнота. Доктор Фейнинджер выдернула у Тома один волосок, другой, третий.

– Все, – объявила она.

– Сколько еще вы проехали в ту ночь? – продолжал Уиллер.

– Миль десять или двенадцать.

– Сколько примерно это заняло времени?

– Часа три-четыре.

– Выходит, вы выбрали короткий путь, который на самом деле оказался длинным, да еще на закате, и вам предстояло ехать в темноте по меньшей мере три часа.

– В ту ночь было полнолуние, и я заранее планировал длительную прогулку. Мне хотелось ехать домой при луне, вот в чем все дело.

– Ваша жена ничего не имеет против поздних возвращений?

– Нет, его жена ничего не имеет против поздних возвращений, – сказала Салли.

Уиллер продолжал по-прежнему бесстрастно:

– И услышав выстрелы, вы пошли посмотреть, что случилось?

– Разве я не отвечал уже на эти вопросы, детектив?

Полицейский упорствовал:

– Вы сказали, что обнаружили неизвестного мужчину, находившегося при смерти. Вы делали ему искусственное дыхание, поэтому на вашей одежде его кровь.

– Да.

– И тот мужчина говорил с вами, просил разыскать свою дочь по имени... Робби, так, кажется?.. и сообщить ей о его находке. Однако неизвестный умер, не успев объяснить, что именно он нашел. Правильно?

– Мы все это уже обсуждали. – Том не рассказал, да и не собирался рассказывать, ни о записной книжке погибшего разведчика-старателя, ни об упомянутом им кладе. Он сомневался, что полиция сумеет сохранить все в тайне, а весть о неведомых сокровищах неизбежно повлечет за собой старательский бум.

– Он вам ничего не отдавал?

– Нет. – Том сглотнул слюну. Удивительно, до чего же мерзко лгать.

Тут Уиллер засопел, уставился в пол.

– Вы ведь часто ездите верхом там, среди плоскогорий?

– Да.

– Ищете что-нибудь?

– Да.

Уиллер пробуравил Тома глазами.

– Что?

– Тишину и покой.

Детектив нахмурился.