Гранит и бархат - Вера Армстронг

Совершенно неожиданно она возненавидела Доминика с такой силой, которую даже не подозревала у себя. Это из-за его жадности и тщеславия она находится в такой зависимости от Адама Тюдора. И у нее практически нет возможности вырваться. Или замуж, или под суд, а уж он сделает так, чтобы Доминик сполна ответил за свою алчность.

Если бы не плохое здоровье Мартина, то, пожалуй, Селина бы согласилась, чтобы закон восторжествовал. Так ему и надо, пусть знает, что нельзя безнаказанно воровать и обманывать — истина, которую его любимая мамочка не сумела вбить в его драгоценную, самодовольную голову!

Однако ее любовь к Мартину не позволит ей сделать ничего подобного. Он, пожалуй, не переживет удара, если его сын и наследник окажется за решеткой. Но было кое-что похуже: выйти замуж за Адама или согласиться с тем, что он не только посадит своего единственного братца в тюрьму, но и сделает все, чтобы банк лишил их права выкупа и забрал почти все, ради чего Мартин трудился, не покладая рук, в течение многих лет.

Селина заскрежетала зубами. Во-первых, она не могла предположить, почему ее обычно проницательный дядя обратился за деньгами к своему отвратительному сыну: ведь есть же другие коммерческие банки, боже мой! И насколько ей теперь известно, все эти годы они тесно общались, но он не почувствовал ту обиду, что заставила его незаконного сына зайти так далеко в желании отомстить.

Вдруг ей пришла в голову совсем ужасная мысль. Этот монстр сказал ей, что навестит Мартина еще раз сегодня вечером, чтобы сообщить ему о предстоящей свадьбе!

И она представила, как он будет злорадствовать, сообщая ему о том, что его любимая приемная дочь используется в грязной игре мести и принуждения. Сознание же того, что Мартин не в состоянии что-либо сделать, чтобы уберечь счастье приемной дочери, вырвать ее из когтей своего ненавистного сына, крайне огорчит его. Ведь для того, чтобы освободить ее, он будет вынужден принести в жертву Доминика и все, ради чего он всю жизнь работал. Он окажется в безвыходной ситуации.

Она должна первой приехать к нему!

Решившись, она быстро заперла дверь и сбежала вниз, к машине. Адам приказал ей найти брата — да пусть он лопнет, и Доминик тоже! Она должна увидеть Мартина и как-то смягчить удар. Как — она не знала. Но она что-нибудь придумает.

— Ну, нашла ты его? — спросила Ванесса, и Селина покачала головой.

— В городе его нет, и по внешнему виду квартиры можно предположить, что он заходил туда только для того, чтобы прослушать записи автоответчика. — Селина промолчала о том, что не удосужилась поискать его где-нибудь еще, а все утро провела в объятиях ненавистного Адама Тюдора, и что вернулась в квартиру, когда тот выпроводил ее из своего дома.

Ванесса выругалась, и так грязно, что брови Селины взметнулись вверх. Она подумала, что тетя последнее время находится в состоянии ужасного стресса. Это было заметно по тому, как она доставала из шкафа пальто, в котором обычно навещала своего мужа. Знает ли она, в какую лужу сел ее драгоценный сынок? — задумалась Селина. Знала ли она о его подлогах, или видела и бездействовала, будучи не в состоянии в чем-либо отказать своему обожаемому дитятке, даже если тот воровал деньги?

Нет, это невозможно. Ее уверенность в абсолютной честности тетки укрепилась, когда Ванесса схватила свою сумку и потребовала резким тоном:

— Дай мне ключи от твоей машины. Я поеду к нему. Я знаю, где у него лежит записная книжка, я обзвоню всех, пока не найду его. — Переминаясь с ноги на ногу, она нетерпеливо щелкала пальцами, пока Селина искала в сумке ключи. — Бедный мальчик, видимо, заболел, да так сильно, что не может позвонить. По-иному никак нельзя объяснить его исчезновение и то, что он сразу не позвонил мне, чтобы узнать, как чувствует себя отец. — Она взяла протянутые ей ключи и пулей вылетела из комнаты, а Селина только удрученно покачала головой и вздохнула.

Доминик, наверное, затаился и боится высунуть нос в страхе, что Адам Тюдор заставит его отвечать за растраты, мошенничество или еще что-то. Его отказ не исчезать и встретиться со своим сводным братом, когда Селина буквально умоляла его об этом, теперь был очень хорошо понятен.

Какой удар будет для бедной матери, когда она узнает правду.

Но сейчас ее меньше всего волновал Доминик. Она сняла пальто, перекинула его через руку и подумала, что совсем даже неплохо, что у нее дрожат руки. Это нервное, состояние полуиспуга и полувосторга, будто она собирается прыгнуть с обрыва, поможет ей в разговоре с Мартином.

Ее бедный обманутый дядюшка подумает, что ее дрожь объясняется нервами и волнением. Но лучше быть обманутым, чем мертвым. Он будет потрясен, если узнает, что его любимая племянница является объектом подлого шантажа, это в его сегодняшнем состоянии может просто убить его! Она не собирается равнодушно наблюдать, как это случится.

Селина глубоко вздохнула. Теперь за дело. Но сначала она задержалась, чтобы заглянуть в зеркало маленького туалетного столика. С помощью косметики ей удалось скрыть бледность. Золотистые тени над глазами сделали их сверкающими, подобно топазу, густо накрашенные ресницы добавили им оттенок томной мечтательности, а красная помада придала губам блеск, подчеркивая их утонченную форму. Цвет помады сочетался с цветом платья из тонкой шерсти, которое так чудесно облегало ее фигуру, что было в этом даже что-то греховное.

Проведя дрожащими руками по волосам так, чтобы еще больше растрепать непослушную копну золотистых прядей, она вышла из комнаты на своих высоченных каблуках и прошла через тихий коридор в комнату Мартина.

— Ой, ты сегодня гораздо лучше выглядишь! — с восторгом воскликнула Селина и, бросив на спинку стула свое пальто, поспешила к кровати, чтобы ласково поцеловать дядю в щеку.

Какое это было облегчение! Его лицо уже не было таким серым, исчезло с него и выражение тревоги. Он выглядел почти таким, как всегда, и это была награда, на которую она даже не смела надеяться. Мартин улыбнулся ей.

— Я здоров, как никогда раньше. Пододвинь стул, девочка, и расскажи мне, кто тот счастливчик. Ты же не для меня выглядишь такой красоткой!

Она послушно пододвинула кресло вплотную к кровати, чтобы держать его за руку. Итак, ее план начал работать: легкий беспричинный румянец, который разливался по ее щекам, только поможет придать правдоподобие ее лжи.

— Ну, я не знаю, — она остановилась, вдруг почувствовав неуверенность, начала было кусать нижнюю губу, но вовремя спохватилась, испугавшись, что старательно наложенная помада окажется на зубах. К приезду Адама Тюдора она выглядела бы далеко не самым лучшим образом. — Я не знаю, как ты к этому отнесешься, — смело двинулась она вперед, сжигая мосты, — но пока ты был болен, я очень часто видела твоего сына — Адама, я имею в виду. — Она метнула на него неуверенный взгляд из-под густо накрашенных ресниц, и, встретив его напряженный взгляд, снова отвела глаза, сплетая на коленях руки.

Если бы ей только удалось убедить его, что она по уши влюбилась в этого негодяя, то тогда он бы согласился с ее замужеством. Для его же спокойствия она обязана его убедить в этом, ибо только во имя чести и достоинства она никогда не согласилась бы подчиниться принуждению. Мартин это прекрасно знает. Поэтому она сказала взволнованно: