Гранит и бархат - Вера Армстронг

— Даже не знаю, как это случилось, но мы полюбили друг друга. Сумасшедшие, правда? — Она попробовала засмеяться, но смех не получился. — Он мне сделал предложение.

— И ты согласилась, — его слова звучали спокойно и совсем не как вопрос.

Она осмелилась еще раз взглянуть на него и почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Он улыбался. Более того, он выглядел довольным! Она смотрела на него широко открытыми глазами. Все ее предположения были опрокинуты. Теперь она уже ничего не понимала.

Поскольку момент явно не подходил для того, чтобы чего-то допытываться, она молча кивнула, не в состоянии говорить, и услышала, как он сказал:

— Существование Адама было хорошо охраняемой тайной — из уважения к твоей тете, ты понимаешь, — и я рад, что вы двое, наконец, встретились. Он чудесный человек, и я знал, что, если вы когда-нибудь встретитесь, то великолепно поладите. Он сухо засмеялся. — Я не надеялся, что все произойдет так великолепно.

— Ты не против? — спросила она, затаив дыхание и чувствуя облегчение, а он похлопал ее по руке и тепло заверил:

— Я — в восторге. — И потом более серьезным тоном:

— Ты уже сообщила эту новость тете? — И получив отрицательный ответ добавил:

— Думаю, что лучше это сделать мне. Она, понятно, более чувствительно реагирует, когда дело касается Адама. А ты можешь попросить Адама рассказать тебе о его матери. Лучше него это не сделает никто.

«Ха!» — Селина фыркнула про себя. Она уже видела этого зазнайку, смакующего разговор о таком тонком предмете. Она прямо видела, как он доверительно рассказывает ей, что его неразборчивая мамочка решила заманить в свои сети молодого человека гораздо моложе ее, только-только перешагнувшего юношеский возраст, с помощью способа, старого, как мир, о том, как она прицепилась к нему, поскольку он ей казался бездонным банковским счетом до конца ее жизни.

Внешне, однако, Селина приятно улыбалась, опустив веки, чтобы скрыть победный блеск своих продолговатых янтарных глаз. Она успешно разбила дьявольские планы Адама и не дала ему возможность удовлетворить свое подлое желание мстить и повелевать, обманув Мартина рассказом о скоропалительном романе, о любви, расцветшей с первого взгляда. Он уже не сможет войти сюда и злорадно рассказать о том, как шантажом заставляет ее выйти за него замуж без любви, ввергая пожилого человека в водоворот паники и депрессии.

Она понимала, что у Мартина на первом месте находится забота о ее счастье, но не могла до конца понять, почему он называл Адама «чудесным человеком», а времени спросить у нее уже не было, потому что она слышала, как этот негодяй разговаривает с одной из сестер, и ей нужно было как следует собраться, чтобы убедительно сыграть следующую сцену…

Как только он вошел в палату, она со сладкой улыбкой забормотала:

— Милый, я уже думала, что ты никогда не придешь! Прости меня, я знаю, что мы собирались вместе сообщить эту новость, но я так счастлива, что просто не вытерпела ожидания. — Селина вскочила, подбежала к нему и, встав на цыпочки, поцеловала его в жаждавшие утешения губы, а потом, взяв под руку и вцепившись в лацкан его дорогого темно-серого пальто, захлопала ресницами и пролепетала:

— Я во всем призналась — в том, что мы только раз взглянули друг на друга и сразу влюбились.

Интересно, не слишком ли я перестаралась? — спрашивала она себя с тревогой, в то время как блестящие глаза Адама всматривались в нее. Нет, видимо, нет, с облегчением подумала она, когда Адам погладил ее руку, потом отпустил ее и прошел к кровати отца, ласково положил руку на его плечо и с искренностью, которая наверняка была наигранной, сказал:

— Как я рад, что тебе лучше. Я звонил твоему врачу, и он сказал, что дела идут на поправку — так что давай! — Затем он обернулся к Селине с улыбкой голодного тигра и продолжал разговор с Мартином:

— Так значит, ты все знаешь о наших свадебных планах? Мы назначили свадьбу на конец марта, к тому времени ты уже совсем окрепнешь и сможешь сполна повеселиться на празднике. А у Селины будет достаточно времени, чтобы купить платье, которое достойно ее красоты.

Жалкий лгун! — подумала она. Его улыбка, голос и медленный, пожирающий ее тело взгляд усиливали ее волнение. Он продолжил плести паутину лжи, начатую ею, с самоуверенностью бывалого мошенника, играя свою роль так, как будто он сам ее написал. Селина предполагала, что он будет что-то бормотать, выказывая неудовольствие тем, что она поменялась с ним ролями, лишив его возможности позлорадствовать над беспомощностью больного человека.

Она ответила улыбкой, выражавшей внутреннее удовлетворение от того, что на этот раз она его переиграла, но ей стоило большого труда удержать эту улыбку, когда он заключил ее в свои объятия.

Мартин продолжал что-то говорить о приготовлениях к свадьбе, о том, как он рад за них. И первый раз, возможно, она не обращала на его слова никакого внимания, потому что одна рука Адама поглаживала ее мягкие выпуклости пониже спины, а другая заняла опасную позицию под грудью. С ней творилось что-то невообразимое…

Этот негодяй явно играл на публику — совершенно очевидно, — но она была не в состоянии что-либо предпринять, так как это вызвало бы у Мартина подозрение. Но молча сносить все это она не собиралась, поэтому, изобразив глупую улыбку, она раздумывала, заметит ли Мартин, если она со всей силой наступит Адаму на ногу острой шпилькой. Вдруг она услышала его волнующий хрипловатый голос:

— Да, на церемонию Селина, конечно, поедет из Холла, но мы решили, что она переедет ко мне дня за два до свадьбы. Теперь, когда мы нашли друг друга, нам невыносимо расставаться даже на несколько минут. Не так ли, любимая?

Что, черт возьми, она могла ему ответить? Незаметно для Мартина Адам с хитрой улыбкой на чувственных губах нежно поглаживал ее ягодицы, и она ничуть не сомневалась, что он прекрасно осознавал, что в этот момент происходит с ней. Мартин уже улыбался, потом, неопределенно пожав плечами, сказал:

— Понимаю. Почему нет? Кроме того, — он покачал головой с наигранным отчаянием, — я вас обоих слишком хорошо знаю, и вы все равно поступите так, как вам захочется.

Первый раз в жизни Селине захотелось ударить своего дорогого дядюшку. Почему бы ему не быть более старомодным, хоть немного возмутиться? Она не могла заорать на Адама, чтобы он убрал свои грязные руки, и таким образом дать ему понять, что она не намерена спать с ним до свадьбы — а, может, и после нее тоже. Но ведь это свело бы на нет все ее усилия.

Поэтому Селина не сказала ни слова, когда Адам помогал ей надеть пальто, позволяя своим опытным рукам двусмысленно скользнуть по ее телу. Она только надеялась, что Мартин примет ее гневный румянец за проявление девичьей скромности. Она прикусила язык до той поры, когда сможет сказать этому ловеласу все, что она думает о его отвратительных поползновениях!

— Мы заедем в Лоуер Холл, чтобы захватить твои вещи.