Наследница - Екатерина Панова

class="p1">Она понятия не имела, как добралась до дома. Порог ей перегородила раздражённая Айрис, но Ясмин ее почти перешагнула. Прошла, как десертный нож сквозь кремовый тортик. Закрылась в единственный комнате, которую обозначила, как свою.

Скинула подушки, покрывало, легла и практически мгновенно заснула. За дверью бесновалась Айрис, но после утихла. А, может, Ясмин уснула и просто выключила сестру из своего сна.

Абаль, юный и высокомерный, как и полагается первому цветку Варды, плыл по глуховатым звукам музыки подобно волнам. Фло, подходящая ему, как ножны к острой стали, оттеняла его смуглым атласом кожи. Они были первой парой года и кружились по зале, подобно двум лилиям на воде, а Ясмин, погасшая и измученная, стояла у дальней стены, скрытой рядом колонн. В ее голове собрались все бесы, которые только существуют на свете. Злоба, зависть, ненависть, желание, горечь, даже полузабытая нежность в тоненьком белом платье жалась к стенкам ее измученной головы.

Хрисанф, как ни клялся в любви, ни разу не пригласил ее на танец. Фло, пройдя мимо, хмыкнула. Человеческая река огибала ее, как если бы она была камнем, выпавшим из основной запруды.

Она шла, ведомая сном, по темным плетениям коридоров, входила в тёмные залы, гулко жалующиеся на ее шаги, и сердце ее пело от злой радости. Она знала, что он идёт за ней. Смотрит. Как она распускает пояс платья, позволяя ткани течь наземь, как поворачивается в свете лунного круга, падающего на центр залы. В темноте не видно ни зги, но Ясмин знает, что Абаль наблюдает из темноты, слышит его дыхание. Стеснение умерло, и она откидывается бёдрами на стол, опираясь на руки и позволяя лунному молоку литься по груди. После переворачивается, едва не ложась грудью на стол и словно предлагая взять себя сзади.

— Ты омерзительна… — шепчет Абаль.

Но Ясмин слышит. У неё прекрасный слух. Смеётся.

— Тогда отвернись.

Он не отворачивается. Она знает. Она снова меняет позу, почти опрокидываясь в ложе ближайшего кресла и чуть раздвигает ноги. Едва заметно, но достаточно, чтобы услышать, как Абаль рвёт ворот тесного платья и почти выбегает из залы.

Ясмин проснулась и несколько секунд тупо пялилась в темноту комнаты. Без покрывала она замёрзла, а сердце грохотало, как цыганская арба по каменной тропе. Она заползла под одеяло и снова закрыла глаза, словно пытаясь забыть бесстыдный и страшный сон, в котором ее отвергли.

На этот раз сон был чёрным и пустым, как экран сломанного ноутбука. Ни звука жизни не билось в его чёрной глухой пустоте. Когда Ясмин проснулась, то чувствовала себя такой же выключенной и пустой. Цветок, лишенный корней. В голове то выло, то журчало, то сладко нашептывало. Она не сразу сообразила, что с ней общается эхолор — прелестного вида дерево, заменяющее жителям телефон. На него не позвонишь и он стационарный, а вот оставить два десятка гневных сообщений — самое милое дело. Мол, мастер Белого цветка, а как же дети? А ваш поединок, который вы затеяли среди учеников? Как же ваша совесть, мастер Белого цветка?

Съела, подумала Ясмин. Нормальные люди совесть пропивают, а я съела. Променяла на поместье, гражданство и прочие несущественные для моего комфорта вещи. Впрочем, ещё не вечер. Может, она и пить скоро начнёт. После таких-то снов.

— Проснулась?

Айрис стояла у двери, изящно оперевшись плечом о боковину входа. Ясмин промолчала. Даже у очень качественных психотерапевтов есть недостатки. Вряд ли Айрис понравиться место, куда ее посылают в подробностях в течение полчаса. Ясмин вдруг вспомнила, что однажды сорвалась так на маму, а та ее простила. Хуже, даже не рассердилась, словно бы поняла, что даже у очень качественных профессионалов бывает больно.

— Я завтрак сделала.

— Бутерброды? — с обидной улыбкой предположила Ясмин. Айрис скривилась, как от боли, но промолчала. — Ладно, давай.

К ее удивлению, сестрица ушла, а после вернулась с малоприятного вида бутербродами и горячим чаем. Устроила поднос на стул, а сама села на пол.

— Ешь. Ты два дня валялась, твоя Низа мне чуть дверь не выбила. От ее воплей эхолор вянет, да и мне немного трудно. Она полюбила орать в два ночи, а я в это время, к сожалению, сплю.

— А… Ясно.

Ясмин съела один бутерброд, а следом другой. Она не чувствовала ни голода, ни насыщения, но если бы Айрис принесла ещё один, то съела бы и его. Зачем она вернулась в этот мир?

Ах да, тело. Тело было только одно.

— Медведь твой приходил и Верн. Верн, если хочешь мое мнение, выглядит ещё хуже тебя. Его что, пытали? Ты спроси там, мне любопытно, что даёт такой эффект на живом человеке, — Айрис поймала ее взгляд и неохотно добавила: — А твой двуличный высокопоставленный любовник не приходил. Наверное решил, что ты сама к нему придёшь, как оклемаешься. Так что не зевай и беги к своему сокровищу, пока он не начал тебе изменять.

Ясмин допила чай и осторожно встала.

— Помоги одеться, — попросила она Айрис, и та послушно потрусила к деревянному, во всю стену шкафу, который куда больше походил на законсервированную грядку.

Внутри колосилась очищающая трава, стоял дезинфектор и переплетались толстые стебли аронума, синтезированного для бытовых нужд. Как они тут живут-то господи, в таком огороде. Хорошо дезинфектор берет большинство растений, а то давно умерли бы от мушек и жучков.

Она оделась в полном молчании под лепет Айрис про «брось этого мерзавца». Имей гордость. Верн симпатичнее. Ну или хотя бы вернее. Он же пришёл? Пришёл. Хоть что-то.

На выходе Ясмин обернулась, как это делала ее тезка десять лет жизни до неё, и увидела, что вместо злорадства или хотя бы приятного удовлетворения в глазах Айрис стоит тревога.

— Пока-пока, — сказала она Айрис и улыбнулась.

* * *

В ведомстве стоял шум, от которого тут же противно заныло в голове. И вроде бы закололо в боку. На первый взгляд связано это не было, но Ясмин связала и, поднимаясь в лодке, ползущей по травяным стеблям, мысленно крыла ведомство матом с первого по шестой этаж.

В комнатах, отведённых под ее класс, стояла тишина. В коридоре шум, говор, жадные взгляды, смешки, но стоило закрыть дверь, как в голове словно повернули тумблер. Вверенный ей половозрелый детсад во главе с Низой храбро ожидал ее у своих столов.

— Доброго рассвета, мастер Ясмин, — запищала Низа и за ней грянул нестройный хор подростков.

У многих уже ломались голоса, и Ясмин поморщилась. Дети ещё куда ни шло, но подростки!

— Доброго рассвета, — она могла взять себя