Дети Индии - Прем Чанд

не только радость и беззаботная жизнь, но также и горе и тяжкий труд.

Пять лет назад его любимая жена скончалась, оставив ему маленькую дочку, красивую, как куколка. Умирая, жена посмотрела на Бакара тускнеющими глазами, в которых все еще светилась любовь и забота, и с трудом проговорила:

— Теперь Разия́ остается на твоих руках. Не обижай ее.

Больше она не сказала ни слова. Сразу же после ее смерти Бакар привез к себе в дом вдову-сестру и, позабыв о прежней лени и беззаботности, стал прилагать все силы, чтобы свято выполнить последнее желание покойницы-жены, которую любил всей душой и по которой искренне и глубоко тосковал. Именно поэтому он, несмотря на молодость и настоятельные советы всей деревни, так и не женился вторично.

Теперь Бакар трудился не покладая рук, чтобы его маленькая красавица дочка не знала лишений и горя. Когда Бакар возвращался с рынка, малышка Разия, прижимаясь к нему и глядя огромными черными глазами в его обветренное, запыленное лицо, спрашивала:

— Что папа мне принес?

Он брал ее на руки, целовал и обязательно давал какие-нибудь сласти или специально припасенные для нее игрушки. Разия тотчас же освобождалась из объятий отца и бежала к подружкам показать подарки. Ей исполнилось уже восемь лет, и однажды она капризно сказала отцу:

— Папа, купи мне верблюжонка! Я очень хочу иметь верблюжонка.

Глупышка не понимала, что она всего лишь дочь бедного батрака, для которого не только купить верблюжонка, но даже подумать об этом нельзя. Принужденно засмеявшись, Бакар взял дочь на руки и тихо проговорил:

— Ты сама словно маленький верблюжонок, Раджо́.

Но Разия не успокаивалась и без конца напоминала о своем желании.

В тот же день, как на грех, величественно восседая на верблюде и посадив впереди себя свою дочку, в деревню приехал господин Маширма́л нанимать батраков. И тогда мимолетная идея иметь своего верблюжонка превратилась у маленькой Разии в настоящую страсть, и Бакар окончательно потерял покой. Он решил, что обязательно купит своей любимице самого красивого верблюжонка. В глухом местечке, где обычный заработок батрака не превышал трех анн в день, он стал зарабатывать до десяти анн. Теперь он батрачил и в дальних деревнях. В дни уборки урожая Бакар работал день и ночь: жал пшеницу, веял зерно, ссыпал его в кладовые, прессовал солому, а когда приходила пора пахоты и сева, ходил за плугом, бороновал, сеял, разбрасывая зерно руками. Если же работы не было, он вставал рано утром и отправлялся за восемь косов на рынок, нес что-нибудь на продажу и возвращался поздно вечером, всегда имея восемь — десять анн в кармане. Ежедневно он откладывал по нескольку анн и никогда не позволял себе потратить из сэкономленных денег даже одну пайсу. Сестра не раз говаривала ему:

— Тебя точно подменили, Бакар: раньше ты никогда так не надрывался на работе.

Бакар всегда отшучивался:

— А ты хотела бы, чтобы я весь век оставался лежебокой?

— Конечно, нет, — отвечала сестра, — но губить свое здоровье из-за нескольких лишних пайс тоже не дело.

В эти минуты покойница-жена, словно живая, вставала перед глазами Бакара, ему слышались слова, сказанные ею перед кончиной. Он любящим взглядом смотрел на Разию, которая играла во дворе, и, горько улыбнувшись, принимался за работу.

И вот только сегодня, после двух лет упорного труда, он смог наконец исполнить давнюю мечту своей дочки.

Крепко держа в руках конец веревки, Бакар медленно шел по берегу канала. За ним покорно шагал верблюжонок.

Вечерело. Последние лучи заходящего солнца золотили ровную, лишь на горизонте немного всхолмленную степь. Заметно похолодало. Откуда-то издалека слышался жалобный стон чибиса. Бакар весь погрузился в воспоминания. Картины минувших дней одна за другой развертывались перед его глазами. Только изредка ровный ход воспоминаний прерывался: мерно покачиваясь на верблюде, проезжал мимо какой-нибудь крестьянин или мальчишка, похлопывая бичом, гнал домой скотину, а другой, сидя на арбе, громко напевал песенку да дразнил шагающих сзади верблюдов, заставляя их недовольно рявкать.

Взглянув на солнце, почти скрывшееся за горизонтом, Бакар заторопился. До деревни было еще далеко, а ему не хотелось, чтобы Разия уснула до его возвращения. Он ласково окликнул верблюжонка, как бы призывая его поспешить и прибавить шагу.

Вдали показались строения хутора, где жил Маширмал. Оттуда до деревни Бакара рукой подать, всего каких-нибудь два коса. Бакар пошел медленнее. Воображение тут же начало разворачивать перед ним чудесные картины. Он уже видел, как прыгает от радости его крошка Разия, увидев верблюжонка, которого подарил ей он, Бакар, как сияют ее глаза, как благодарно смотрит она на отца. А вот, посадив Разию впереди, он сам мчится на верблюде вдоль большого канала. Наступает вечер, дует прохладный ветерок, и степной ворон с громким карканьем взлетает в небо. Разия кричит от восторга и крепко прижимается к отцу. Ей кажется, что она летит на волшебном ковре-самолете…

Затем он представляет себя с Разией на базаре в Бахавальнагаре. Вид большого города поразил девочку. Взволнованная, она глядит на большие вороха пшеницы, наваленные здесь же, посреди рынка, на бесчисленные арбы и повозки. Всего так много, что глаза ее разбегаются. Где-то неподалеку заиграл граммофон. Бакар с Разией спешат туда. Как поет эта деревянная коробка! Кто спрятан в ней? Она хочет все знать. И Бакар охотно, радостно все объясняет ей…

Опьяненный мечтами Бакар и не заметил, как миновал хутор Маширмала, но внезапно пришедшая мысль заставила его остановиться и повернуть обратно.

Дело в том, что, идя на базар, он заказал живущему здесь Нанаку-плотнику седло для верблюжонка и сейчас ему обязательно надо было получить его: вдруг Разия сразу захочет покататься?.. Нет, Бакар должен зайти на хутор.

Хутор Маширмала был невелик, как и все деревни здешней округи: в каждой дворов тридцать, не больше. Поныне тут не встретишь кирпичного строения с высокой крышей. В деревне, где жил сам Бакар, было всего лишь пятнадцать домов, да и какие это дома — мазанки. На хуторе Маширмала было около двадцати таких мазанок. Только дом самого Маширмала был сделан из саманного кирпича, да и у этого дома крыша плоская. Подойдя к мазанке Нанака-плотника, Бакар остановился и громко позвал хозяина.

— Его нет дома, ушел на ярмарку, — ответил чей-то голос.

Бакару стало не по себе. Непредвиденное обстоятельство! Что же ему теперь делать, как выйти из положения?.. Если Нанак сделал седло, то оно, конечно, у него дома и его можно получить. С облегчением вздохнув, он сказал:

— Я заказывал ему седло для верблюжонка. Можно его получить?

— Ничего не знаю, — послышался ответ.

Настроение