Секретная миссия - Паола Маршалл

Хелсиской низиной называлось место за деревней Хелси, состоявшей из дюжины дворов, во владениях графа Девениша.

— Кто знает, мадам? — откликнулся Вобстер. — Его могли туда принести.

— Но зачем? — отчаянно вскричала Друсилла. — Кому помешал Гилс?

— Грабители, мадам. Ограбили, как и покойного хозяина. Когда мы его нашли, он не мог сказать, что случилось.

Это подтвердил и сам Гилс после того, как врач перевязал ему рану и дал опийной настойки.

— Я ничего не помню, помню только, как вышел из рощи, — слабым голосом проговорил он, когда Друсилла стала спрашивать его, как все произошло и почему он оказался так далеко от дома. — Погода была хорошая, а читать надоело. Помню, я еще подумал, что небольшая прогулка не помешает… а после это-го — ничего. — Гилс виновато улыбнулся.

Вобстер и врач сказали Друсилле, что такое бывает. По словам Вобстера, служившего в юности в армии, раненые солдаты, особенно в голову, потом не могут вспомнить последние события.

— Будем надеяться. Сон — лучший лекарь, — сказал врач перед уходом.

Если б сон мог вылечить меня, с горечью думала Друсилла, лежа ночью без сна. Нападение на Гилса оживило страшные воспоминания, связанные с исчезновением и гибелью Джереми.

Девениш узнал о нападении на Гилса лишь утром во время завтрака.

— Вчера исчез Гилс, — сказал Роб после того, как они обсудили планы на день. — На него напали. Нашли его без сознания в Хелсиской низине. Говорят, опасности нет, но стукнули его по голове прилично.

Девениш перестал есть и устремил взгляд на Роба.

— Как я понимаю, напали так же, как на его зятя?

— Очень похоже. Он был ограблен, и нашли его далеко от дома.

Девениш отложил салфетку и поднялся.

— Я немедленно еду к миссис Фолкнер, она нуждается в помощи. Прикажи оседлать лучшего коня. И еще, со мной поедет конюх. После того, что случилось, я думаю, нам всем небезопасно ездить или ходить по одному.

Брови Роба поползли вверх. Как это не-похоже на Хэла, всегда пренебрегающего опасностью…

Прискакав в Лайфорд, Девениш нашел Друсиллу спокойной, как обычно. Правда, она была немного бледна, под глазами лежали тени.

— Гилс будет рад узнать, милорд, что вы обеспокоены, — сказала она, когда Девениш поинтересовался его состоянием.

Стараясь говорить мягко и ненавязчиво, Девениш стал расспрашивать Друсиллу в подробностях об исчезновении Гилса и как его нашли.

Друсилла была только рада выговориться. Она самым подробным образом описала вчерашние события, потом добавила:

— Я, наверное, слишком поздно забеспокоилась, но с тех пор, как мы вернулись из Маршемского аббатства, он вообще взял за обыкновение уходить надолго, и я думала, он просто гуляет или читает где-нибудь поблизости. Мы слишком поздно спохватились, что тут что-то не так. Нам повезло, что Грин и Вобстер нашли его до ночи.

Да, действительно повезло, сказал про себя Девениш, а как человек, ничего не принимающий на веру, подумал: чем же таким был занят этот юноша последнее время?

Вслух он произнес:

— Если он в состоянии принять меня, я хотел бы его навестить.

Друсилла мгновение колебалась, потом с улыбкой сказала:

— Хотя он очень слаб, ваш визит обрадует его. Я отведу вас к нему, а потом вы, может быть, позавтракаете со мной. Я одна. Мисс Фолкнер гостит у подруги.

Девениш последовал за Друсиллой вверх по лестнице. Как они договорились, он остался на площадке, а она вошла к Гилсу. Ему было слышно, как она говорит:

— Гилс, дорогой, ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы принять посетителя?

— Смотря какого, — ответил он. — Если это мисс Фолкнер, то лучше не надо.

— Нет, это не мисс Фолкнер. Мне кажется этого посетителя ты будешь рад видеть. — И она сделала знак Девенишу.

— Господи, Дру, почему ты мне сразу не сказала, что это Девениш? Я всегда рад видеть вас! — Гилс сидел в постели, опершись о подушки, бледный, с забинтованной головой, но все такой же неугомонный. — Садитесь, прощу вас! — воскликнул он, когда Друсилла удалилась. — И уговорите сестру не кормить меня больше овсянкой, если она хочет, чтобы я поправился.

— Рад видеть вас жизнерадостным, как всегда, — сказал Девениш. — Я опасался, что застану вас страдающим от боли.

— Ночью болело, — сказал Гилс, откидываясь на подушки. Было видно, что чувствует он себя вовсе не так хорошо, как старается показать. — Но сейчас мне намного лучше…

— Все пройдет, но вы должны слушаться сестру и врача, — назидательно произнес Девениш. — Друсилла и так расстроена, а если еще вы будете упрямиться… И кстати, только не подумайте, что я на стороне мисс Фолкнер, что вас занесло в Хелсискую низину?

Гилс закрыл глаза и умирающим голосом проговорил:

— Я не помню. Помню только, как вышел из рощи, а потом очнулся уже дома. Все остальное выскочило из головы.

— И вы не помните, как оказались там?

Гилс, часто моргая, погрузился еще глубже в подушки, стараясь выглядеть совсем больным и беспомощным.

— Почему вы все время спрашиваете об этом, Девениш? Я же сказал, не помню. Девениш выпрямился на стуле.

— Знаете, мне почему-то кажется, что вы обманываете. Ладно, я согласен, вы не помните сам момент нападения. Однако мне не верится, что в Хелсискую низину вас отнесли грабители. Будь это ночью — допускаю, но среди бела дня… Я думаю, вы прекрасно знаете, зачем туда пошли.

Гилс пробормотал что-то невнятное. Девениш наклонился, приложив руку к уху, как это делают глухие.

— Ну так как же? Ваша сестра говорит, что вы в последнее время часто и подолгу где-то пропадали. Где и почему? И потом, разве вы не хотите, чтобы негодяй был пойман? Это вряд ли произойдет, если вы не скажете мне правду.

— Что вы пристали? Я плохо себя чувствую. Прямо допрос какой-то, — возмутился Гилс.

— Допрос? Тогда почему не положить ему конец? Взять и сказать правду?

Чувствуя, что он не в силах больше сопротивляться, Гилс посмотрел на дверь.

— Не говорите Дру, что я вам скажу…

— Послушайте, юный Гилс. Если вы сейчас мне все скажете, обещаю хранить вашу тайну. Если же я узнаю ее сам, то непременно ей расскажу. Выбирайте, мой друг.

Суровый человек, говоривший это, был совсем не похож на прежнего Девениша, которого знал Гилс. Но он внушал уважение. Гилс перевел дыхание и торопливо заговорил:

— Ладно. Значит, так. Все обращаются со мной так, словно я фарфоровый, какая-то старинная безделушка, а не человек. Другие парни развлекаются, а мне что, нельзя… — Он запнулся.

— Давайте выкладывайте, — не слишком деликатно поднажал Девениш. — Вам же самому станет лучше, если скажете. Если вы крутили шуры-муры с какой-нибудь деревенской девкой, то так и скажите, и покончим с этим.