Принц Зазеркалья - А. Г. Говард

Между платформами, где мы и стоим, и остальным пространством Гдетотам – та же белесая пустота. Туман зеленоватый, как будто он насыщен радиацией. Если верить словам дяди Берни, этот туман, вместо того чтобы поглощать звук, засасывает всё, что пытается его пересечь.

Таким образом ворота отделены от прилегающей местности. Зеленый светящийся омут удерживает заключенных на расстоянии, не позволяя им штурмовать ворота. Сначала пленникам Зазеркалья пришлось бы справиться с вихрями, чтобы добраться до выхода. Другой глаз, тот, который раньше украшал внутреннюю сторону ворот, управлял этими бродячими ветрами. Рыцари сделали медальоны из его останков и теперь пользуются этой остаточной магией, чтобы безопасно входить в Гдетотам и возвращаться.

После короткого разговора с рыцарями дядя Берни спускается с платформы и протягивает папе механического голубя.

– Надо нажать кнопку на шее, – говорит он и показывает как. – Когда клюв засветится, запиши сообщение. Как только найдешь мальчика и доберешься до ворот Страны Чудес, дай знать, что все живы и здоровы. Голубь нас найдет. Он тоже покрыт железом, чтобы заключенные его не перехватили. У тебя сутки. Если мы не получим вестей через двадцать четыре часа, то отследим голубя по маячку и придем за вами.

Папа кладет железного голубя в сумку и пытается что-то сказать. Ничего не получается.

Дядя Берни кивает.

– У тебя еще не выработался иммунитет к черному туману, который ты вдохнул.

Он говорит громко, перекрывая шум вихря, который движется к нам.

– Твои голосовые связки не будут работать еще примерно полчаса.

Он показывает куда-то назад, и, повернувшись, мы видим приближающуюся воронку. Вокруг начинает бушевать ветер, косы хлещут меня по лицу и по шее.

– Помнишь, как это делается? – кричит дядя.

Папа кивает.

– Шагните внутрь и крепко держитесь друг за друга, – командует дядя Берни.

Он приподнимает медальон. Посередке светится белесый овал, по которому бегут красные линии, изломанные и тонкие, как кровеносные сосуды. Странный камень заключен в оправу из тусклого, похожего на латунь металла.

– Мы бы дали вам с собой медальон, но это слишком рискованно – вдруг он попадет не в те руки. Поскольку вы ищете того, кто попал сюда, я заставлю вихрь высадить вас в самом центре Гдетотам, где мы обычно оставляем заключенных. Но берегитесь. В последнее время местность стала непредсказуемой, а поскольку вихри связаны с ней, они сделались непослушными. Поэтому мы не гарантируем, что вы окажетесь именно там, где надо. Вот карта. Когда приземлитесь, ищите светящиеся зеленые ворота. Они на севере и на юге. Пусть они будут главным ориентиром. И главное, держитесь вместе.

Папа кивает. Дядя Берни обнимает нас обоих и подталкивает к приближающемуся вихрю. Я вижу, как папа сует руку под комбинезон и стискивает ремень сумки на плече. Он пристально смотрит мне в глаза. А я хочу прижаться к нему и спрятаться в папиных объятиях, как в детстве.

Но я взрослая девушка и королева. И именно я ответственна за всё случившееся. Больше никаких пряток. Я вскидываю подбородок.

Я готова.

Мы опускаем капюшоны, чтобы защитить лица от пепла, и вместе прыгаем в воронку, крепко держась друг за друга. Наши ноги отрываются от земли, тела кружатся. Несколько минут полета – и воронка раскрывается. Под нашими ногами – быстро приближающийся холм, покрытый снегом. У его основания растут тощие голые деревца. Я не вижу железного купола над головой. Между ним и землей – искусственный свод, который похож на оранжевое небо. Запах дыма щекочет ноздри сквозь ткань, как будто поблизости горит костер.

Нас выбрасывает на вершину холма, и от толчка мы расцепляемся. Папа пытается меня схватить, но скатывается по противоположному склону. Капюшон распахивается, и я вижу его лицо и шею. Чудовищное зрелище – как будто папу обезглавили. Я впиваюсь в землю ногтями сквозь ткань, покрывающую руки, в попытке ухватиться за снег. Но это вовсе не снег. Холм состоит из пепла, как и вихрь, который доставил нас сюда. Земля крошится под пальцами, и я скольжу, теряя папу из вида.

Я напоминаю себе, что он был здесь ребенком и выжил; на сей раз у него есть дополнительные преимущества – невидимость и полная сумка оружия.

Мое тело изгибается, капюшон облепляет лицо. Инерция тащит меня по пыльному склону. Кости так и дребезжат, пока я качусь по неровной поверхности. Наконец, достигнув подножия холма, я налетаю животом на камень размером с футбольный мяч. От удара захватывает дух.

Я пытаюсь отдышаться.

– Прямо праздник какой-то. И кто это у нас здесь?

Густой британский акцент – сущий бальзам на мое сердце.

Я вглядываюсь сквозь ткань капюшона и вижу Морфея, который смотрит на меня. В оранжевых сумерках он буквально сияет, и его волосы источают неяркий синий свет. Сиреневая рубашка под темно-синим пиджаком подчеркивает алебастровую белизну кожи. Полосатые брюки тесно облегают стройные ноги. На голове фетровая шляпа, сдвинутая набок. Хотя при этом странном освещении я не могу разглядеть бабочек на шляпе, но не сомневаюсь, что они там есть.

Морфей держит трость. Рукоятка в виде орлиной головы столь реалистична, что сделала бы честь любому таксидермисту. Трость обвивают крылья, а внизу торчат четыре лапы, покрытые золотистой шерстью, как у льва. Они снабжены когтями.

Морфей такой же изящный и эксцентричный, как всегда. Пребывание в этом месте его не сломило. Я очень счастлива, я хочу обнять своего друга – и вдруг замечаю, что драгоценные камни, которыми завершаются узоры у него на лице, сердито мерцают алым.

Он берет трость под мышку и придвигается ближе, опустив крылья. Гнев искажает тонкие черты Морфея.

– А я надеялся никогда больше тебя не видеть.

Ненависть Морфея – сродни удару кулаком. Она причиняет не меньшую боль, чем синяки, оставленные камнями у меня на боках.

– От твоего присутствия ничего не изменится, – гневно говорит он. – Что посеешь, то и пожнешь.

Он не тратит лишних слов, не спрашивает, как я попала сюда, даже не называет меня по имени. Морфей отпихивает камень в сторону. Больше нас ничто не разделяет.

Я сворачиваюсь клубочком. А чего я ожидала? Я уничтожила мир, который он любит, а затем отправила его в Зазеркалье, где он должен чахнуть без своей магии. Вряд ли стоило ожидать, что Морфей заключит меня в объятия и скажет, как сильно он по мне скучал.

Но ведь он и сам сыграл некоторую роль в этом кошмаре.

Извинения путаются с праведным негодованием. Хорошо, что слова остаются в горле, которое еще не привыкло к туману. Я успею пробиться сквозь эту стену потом. А сейчас надо найти папу и убедиться, что всё в порядке. Потом мы пустимся на поиски Джеба, который, скорее всего, отреагирует на мое появление точно так же.