Тайна монеты Каракаллы - Сергей Карпущенко

— В оба, говоришь? — с фальшивым азартом переспросил Кошмарик.

— Ну в четыре глаза! Ты и я будем смотреть, искать среди зрителей убийцу! Да, я теперь уверен — он мерзкий, страшный убийца! Я в лепешку расшибусь, а найду его!

— Кого это ты собираешься найти? — раздался неожиданно голос мамы, вышедшей на порог веранды. Она была в фартуке и держала в руках кастрюлю, с которой стекала мыльная вода.

— Да вы не беспокойтесь, Виктория Сергеевна! — выше приподнялся в гамаке Кошмарик. — Володька мечтает в городе книжку одну найти, «Гамлета», датчанина одного.

— Но у нас ведь есть дома «Гамлет»? — Мама старалась удержать руками текущую воду.

— Да это другой какой-то «Гамлет». Он мне тут все уши про него прожужжал.

А Володя, разозлившись, прошипел Леньке:

— Слушай, поднимайся, а? Пойдем по горе прошвырнемся. Хватит валяться! Зад от гамака в клеточку будет!

Когда они вышли на улицу, Володя мрачно сказал:

— Ты ведь ничего не знаешь о Каракалле?

— Ну, только то, что он монеты портил.

— О, это такой подонок был — настоящий душитель. Представляешь, он убил родного брата только для того, чтобы прийти к власти, потом сенаторов стал убивать, которые с ним не соглашались. Мстительный, жестокий, подозрительный, и малодушный вдобавок. Его тоже убили через шесть лет после того, как он стал императором. Вот о нем я и решил поставить маленькую пьесу. Собственно, даже не важно, какое у нее будет содержание. Главное — чтобы прозвучало его имя, и был показан эпизод: он убивает брата, Гету. Я не знаю точно, как он его убил, но у меня Каракалла будет душить брата. Собственно, мне нужны только три актера: тот, кто будет читать пролог и эпилог, и те, что изобразят Каракаллу и Гету.

— Да где ж ты актеров найдешь? — удивился Кошмарик. — Я сразу тебе скажу — меня в эту бодягу не втягивай! И вот еще — где спектакль играть будешь? У себя на дворе? Или нет — давай в зале ожидания, на вокзале — там акустика классная и грязно, как в Древнем Риме.

— Не знаю, с чего это ты решил, будто в Риме было грязно, но я хочу другое место сейчас осмотреть. Именно то, самое нужное…

— Неужели… там? — догадался Кошмарик, и по лицу его скользнула тень испуга.

— Да, там! — твердо сказал Володя. — Но мы уже пришли!

Свернув с одной улочки на другую, подростки подошли к тому страшному участку. Издалека было видно, что бетонные блоки не громоздятся, как прежде, вповалку, а лежат врытые в землю, создавая абрис фундамента. Ничто здесь теперь уже на напоминало прежнюю картину, но Володя по этому поводу печалиться не стал.

— Отлично! — сказал он, проходя на участок, на котором, к счастью, сейчас никто не работал. — Это то, что нужно! Вот и доски лежат! Эти доски в пять минут кладутся на фундамент, превращаясь в сцену!

— Прогибаться будут, — сказал Кошмарик, не веривший в то, что идея Володи будет доведена до конца.

— Не прогнутся, если положить их так и так — здесь их этот блок в середине поддержит. И вот вечером, часов в девять, а то не увидим физиономию душителя, мы устроим представление, устроим нашу «Мышеловку»! Все это под музыку! У меня есть кассета одной английской группы — там такой страшный, мистический рок! Мой магнитофон довольно мощный, будет громко! Жаль только, что световых эффектов нельзя организовать!

— Почему? Палок здесь полно, а смолу я разыщу. Сделаем факелы, штук десять, подожжем перед началом — так заполыхают, что атас!

— Да, факелы — это здорово! Очень к месту! Только много не надо, хватит и четырех! Но только где найти актеров?

Кошмарик, относящийся к идее Володи крайне скептически, все же увлекся проектом — так, от нечего делать. Поэтому он сказал, немного поразмыслив:

— Найду я тебе актеров. За мои бабки можно на вечер и из Питера, из самого большого театра заслуженных артистов вызвать. Ты пьесу-то написал? Или так, треплешься? Пока не прочту пьесу, артистов искать не буду.

Пьеса была написана Володей за один вечер. Еще пару часов потребовалось ему, чтобы переписать ее в четырех экземплярах — один для себя, а три — для актеров. На афишу, правда, времени уже не хватило, и пришлось ею заняться утром, и для этого подошел остаток обоев, которыми хозяйка оклеивала комнаты.

Когда Володя сел за рисование фломастерами афиши, Кошмарик снова улегся в любимый им гамак, где с видом знатока и мецената принялся за ознакомление с текстом «Пира Каракаллы». Вчитывался он в текст долго. Володя, сидевший за столом, видел, что другая прочел его раза три. Наконец Кошмарик изрек:

— Ну что ж, писатель, пьеса хорошая, можно сказать, крутая, правда, без наворотов. Но одного я не понял — где тут пир? Ты пьесу назвал «Пир Каракаллы», а у тебя никто ни куска не проглотил, ни одной рюмки не опрокинул. Не пойдет!

Володя стал было доказывать другу, что под словом «пир» подразумевается не застолье, а торжество, победа, что Каракалла празднует свою победу над убитым братом, не задумываясь о том, что и его ждет та же участь — зло порождает зло. Однако Кошмарика такие вити еватые объяснения не устроили.

— Нет, господин писатель, не пойдет! Кто придет на твою пьесу? Какой артист станет иг рать в ней? Ты нашего народа, то есть пипла, не знаешь — ему все ясно нужно писать. В общем, я артистов звать не буду, пока ты название не переменишь!

— Ленька, да нам главное — имя Каракаллы в афише указать! А пипл, это ты напрасно, у нас совсем не такой дурак. Да и из текста пьесы понятно, что Каракалла празднует кровавый пир.

Однако Кошмарик проявил настойчивость, и Володе пришлось заменить «Пир» на «Победу», что он сделал скрепя сердце. Но вот все было готово. Афиша оказалась совсем даже ничего, броская и привлекательная. Володя даже умудрился изобразить на обоях Каракаллу, протягивающего к горлу брата руки с растопыренными, как прутья на худой метле, пальцами. Кошмарик взглянул, улыбнулся и похвалил работу. Взяв три экземпляра текста и афишу, друзья вышли за ворота дома. Нужно было повесить афишу и, как обещал Ленька, по дороге найти подходящих людей на роли.

Рядом с магазином, в котором торговали продуктами и спиртным, на скамейке сидели мужики. Подперев подбородки кулаками, они молчали, и по всему было видно, что они мучаются от похмелья.

— Ну вот они, актеры! — усмехнулся Кошмарик, направляясь к сидящим, но Володя дернул его за рукав:

— Ты с ума сошел? Алкашей в мою пьесу пригласить собираешься? Опозорить хочешь?

— А ты что думал, я тебе из большого питерского театра заслуженных артистов доставлю? Нет, братец! Придется взять то, что само в руки идет. Ничего, наш пипл очень талантливый, да и нужны они нам только, чтобы имя Каракаллы твоего прозвучало! Или ты передумал?

Подрулив к мужикам, Кошмарик приветствовал их следующим образом:

— Ну что, бухарики-сухарики, поди, подлечиться-то охота?