Аристократия и Демос. Политическая элита архаических и классических Афин - Игорь Суриков

В сущности, тирана воспринимали как героя. Имеется в виду «герой» в греческом понимании слова, heros, то есть существо сакральное, сверхчеловеческой природы. К тирану относились примерно так же, как относились бы к настоящему легендарному герою, если бы таковой – представим невозможное (невозможное, впрочем, для нашего, но не для античного мироощущения) – вдруг осчастливил бы полис своим явлением. Сакральный статус тирана, проявлявшийся в его личной харизме, был главным фактором, удерживающим его у власти. Не случайно представители Старшей тирании всячески прокламировали этот свой «сверхчеловеческий» статус, распространяя легенды о божественных знамениях при своем рождении, о своей особой близости к небожителям.

В деятельности тиранов присутствовала не только полисная, но и панэллинская составляющая. В VI в. до н. э., когда тирания была особенно распространена в эллинском мире, тираны, правившие в различных полисах, поддерживали друг с другом теснейшие связи различного характера: ксенические, матримониальные или просто дружественные. Они старались помогать и содействовать друг другу. Так содействовал Периандр Коринфский Фрасибулу Милетскому и наоборот. Так Писистрат Афинский помог прийти к власти Лигдамиду Наксосскому, а Лигдамид, в свою очередь, – Поликрату Самосскому. Можно сказать, что тираны создали своеобразную «корпорацию» во всегреческом масштабе и блюли корпоративную солидарность.

И отдельные полисы, и Греция в целом скорее выигрывали, чем проигрывали от деятельности тиранов. Перед нами, подчеркнем, объективный факт, не зависевший от субъективных устремлений представителей Старшей тирании. Устремления эти в большинстве случаев были характерными для «сильной личности» в условиях агонального типа социума. Тираны заботились прежде всего о собственной славе и почестях, об упрочении своей власти. С этим связана, в частности, их репрессивная политика в отношении других аристократов своего полиса. За приходом тиранов к власти следовали зачастую казни представителей знати, их изгнание целыми семьями.

Не то чтобы тираны были какими-то антиаристократическими революционерами. Напротив, как мы говорили выше, они являлись представителями вполне традиционной и консервативной аристократической идеологии. Достаточно припомнить известный рассказ Геродота (VI. 126–130) о том, как тиран Сикиона Клисфен из династии Орфагоридов выдавал замуж свою дочь Агаристу. Он созвал женихов-аристократов со всех концов греческого мира (от Южной Италии до Фессалии), устраивал между ними разного рода конкурсы и в конце концов сделал свой выбор. Тиран воспроизводил, таким образом, чисто эпическую модель. Совершенно очевидно, что он считал аристократическую молодежь из различных полисов (но, обратим внимание, не из своего собственного) равной ему по статусу, достойной породниться с ним. Взаимностью отвечали ему и аристократы, отнюдь не погнушавшись провести целый год при дворе тирана. Если взять архаические Афины в качестве более широкого примера, то увидим, что среди наиболее блестящих аристократических родов этого полиса трудно отыскать такой, который не был бы в течение своей истории как-то связан с тиранией и тиранами. Такие связи обнаруживаются и у Алкмеонидов, и у Филаидов, и у Бузигов… Итак, среди архаической знати, насколько можно судить, не было или почти не было принципиальных, «идейных» противников тирании как таковой. Вражда аристократов и тиранов была обусловлена личными, а не принципиальными причинами.

Тиран просто не мог не видеть почти во всех согражданах-аристократах потенциальных конкурентов в борьбе за власть, потому-то и расправлялся с ними (аристократы из других полисов конкурентами в этом плане для него не являлись, и, соответственно, с ними вполне можно было поддерживать дружественные контакты). Подрыв тиранами политической и экономической мощи аристократии имел весьма важное значение для рядового демоса: этот последний эмансипировался от всеобъемлющего влияния своих традиционных вождей, возрастало его самосознание, что готовило почву для установления – естественно, впоследствии, после ликвидации тиранических режимов, – более демократичных, чем ранее, форм правления. Повторим еще раз: речь, разумеется, идет об объективных результатах политики представителей Старшей тирании, а не об их субъективном «демократизме», вряд ли вообще имевшем место.

Вполне закономерно, что и свергались тираны чаще всего объединенными усилиями противостоявших им аристократов, а не в результате народных движений. Демос как раз был в основе своей удовлетворен деятельностью тиранов: его больше устраивало, когда над ним стоял один правитель, а не целый слой честолюбивых, соперничающих друг с другом kaloi kagathoi.

Как бы то ни было, не столь уж и редко тиранам удавалось благополучно передать власть своим потомкам, то есть основать династию. Наиболее известны в архаическом греческом мире династии Кипселидов в Коринфе (Кипсел, Периандр и др.), Орфагоридов в Сикионе (Орфагор, Клисфен и др.), Эакидов на Самосе (крупнейший представитель – Поликрат), Дейноменидов в Сиракузах (Гелон, Гиерон I и др.) и, безусловно, Писистратидов в Афинах, о которых речь подробнее пойдет ниже. Впрочем, долговечными эти династии, как правило, не были, ограничиваясь двумя-тремя поколениями (насколько известно, самой длительной была сикионская тирания, продолжавшаяся чуть более века, ок. 670–556 г. до н. э.).

Давая общую характеристику феномену Старшей тирании, нельзя не отметить, что перед нами – в высшей степени сложное, противоречивое и даже парадоксальное явление; вряд ли существуют такие весы, на которых можно было бы с точностью взвесить, было ли в этом явлении больше позитивного или негативного. Тираны являлись выходцами из аристократических слоев – и они же боролись, порой беспощадно, с другими аристократами, объективно расчищая путь демосу. Тираны были приверженцами традиционной, консервативной аристократической системы ценностей – и они же зачастую становились реформаторами в политической, социально-экономической, религиозной сферах. Тираны выступали в роли наиболее полного воплощения индивидуалистической тенденции в развитии архаической Эллады – и они же в ходе своего правления делали полисы более централизованными, сплоченными, институционализованными, способствуя, таким образом, конечному торжеству тенденции коллективистской. Парадокс следует за парадоксом… А может быть, это и не парадоксы вовсе, а проявления диалектики эпохи – той кризисной эпохи, которая закономерно призвала к жизни тиранию как способ решения наиболее насущных проблем и столь же закономерно отказалась от этого режима, как только проблемы были в основном решены.

В стороне от общего поветрия не оказались, естественно, и Афины. Тирания в афинском полисе зрела долго, несколько раз прорываясь преждевременными и неудачными всходами. В 636 г. до н. э. тираном по образцу пелопоннесских соседей пожелал стать аристократ и олимпионик Килон – но потерпел самое жестокое фиаско. В 594 г. до н. э. установления тирании ждали от Солона, но он обманул надежды своих не в меру ретивых приверженцев. В конце 580-х гг. до н. э. архонт Дамасий попытался противозаконно удержать власть в своих руках после истечения положенного срока и был отстранен насильственно… «Призрак тирании», вначале лишь смутно брезживший на горизонте, медленно, но неотвратимо надвигался на город Паллады.