Улисс - Джеймс Джойс

Блум в нерешительности оглядывает трех девок, потом останавливает взгляд на затененной розоватым люстре, слушает неутомимого мотылька.

Блум . Тогда я хотел сейчас иметь заканчивать. Ночные рубашки никогда не были. Отсюда следует. Но завтра это новый день будет. Прошлое было есть сегодня. Что сейчас есть сейчас то завтра будет как сейчас было быть вчера.

Вираг (нагибается к его уху и шепчет, возбужденно прихрюкивая). Насекомые-однодневки проводят свое эфемерическое существование в многократных соитиях, привлекаемые пахучей радиацией любой посредственно презентабельной самки, у которой половой жар распространяется в дорсальную область. Попка хороший! (Его желтый попугаячий клюв гнусаво каркает.) На Карпатах была одна поговорка примерно в пять тысяч пятьсот пятидесятом году нашей эры[1670]. Ложка меду влечет братца Мишку сильней чем полдюжины бочек лучшего солодового уксуса. Полет медведя печет пчел. Однако оставим это. Может быть, в другой раз мы продолжим. Нам, с нашей стороны, было очень, очень приятно. (Кашляет, наклоняет голову и задумчиво потирает нос согнутой ладонью.) Ты будешь заметить, что этих ночных насекомых привлекает свет. Но это есть заблуждение, раз вспомни их сложный неадаптируемый глаз. О все эти каверзные вопросы смотри том семнадцать мои «Основы сексологии, или Любовная страсть», которые доктор Л.Б. назвал самая сенсационная книга года. Один пример, имеются опять-таки некоторые, чьи движения происходят автоматически. Вглядись. Для него это его солнце. Ночные птицы, ночное солнце, ночные игры. Прижмись. Джимми! Ж-ж-ж-ж!

Блум . Помню муха или пчела таранила свою тень на стене ошалев, а потом ползала ошалев по мне под рубашку еще хорошо что…

Вираг (с бесстрастным выражением, посмеиваясь сдобным женским смешком). Превосходно! Шпанская мушка у него в штанишках или горчичник на его колышке! (Возбужденно болбочет, болтая индюшиными сережками.) Голды-болды! Голды-болды! Где же мы? Сезам, откройся! Грядет! (Торопливо развернув свиток, начинает читать, нос светляком и коготь быстро бегают по строчкам справа налево.) Сейчас-сейчас, мой дружок. Я дам тебе ответ, который ты ищешь. Скоро у нас будут устрицы с Ред-бэнк. Я наилучший повар. Эти сочные двустворчатые нам будут полезны, как и трюфли из Перигора, клубни, которые извлекает из почвы всеядный мистер хряк, они таки исключительно эффективны в случаях нервной слабости и мужеподобия[1671]. От них хоть и вонь, разожгут как огонь. (Трясет головой, болбочет, подтрунивая.) Шутник в своей тарелке. Монокль в его гляделке.

Блум (рассеянно). Гляделки нам говорят, что женщина – это худший случай двустворчатости. Всегда открытый сезам. Раздвоенный пол. Почему они и боятся паразитов, ползающих тварей. Но Ева и змий этому противоречат. Хотя не исторический факт. Явная аналогия с моей идеей. Кроме того, змеи падки до женского молока. Ползет целые мили через всеядные леса высосать до капли груди сочной двустворчатой. Как те римлянки на полянке, про которых у Элефантулиазиса[1672].

Вираг (выпятив губы, собравшиеся резкими складками, каменно и отрешенно закрыв глаза, заунывно, как псалмы, тянет чужеземным речитативом). И коровы с набухшими выменами, как известно…

Блум . Я сейчас взвою. Простите, пожалуйста. Что? Вот. (Словно отвечая урок.) Сами разыскивали логово гада, дабы предоставить сосцы свои его алчному сосанию. Муравей доит тлей. (Глубокомысленно.) Инстинкт правит миром. В жизни. В смерти.

Вираг (склонив голову набок, ссутулив спину и выставив горбом лопатки, уставился мутными выкаченными глазами на мотылька, скрюченным когтем показывая на него, кричит). Кто это Джер-Джер? Кто такой милый Джеральд? О, я боюсь, он будет очень-очень обшигаться. Пошалуста не окашет ли кто милость таки помешать эта катастрофа, помахав лучшая чистая салфетшио? (Мяукает.) Кис-кис-кис, поди сюда. (Вздыхает, откидывается назад и смотрит искоса в пол, неподвижно, с отвисшей челюстью.) Что ж, ладно. Скоро он отдохнет.

Я родился, чтоб летать,

Чтоб весною ликовать

И кружиться и порхать.

Был я царь, не стану лгать,

Но ничто не вечно, глядь,

И пора уже кончать.

Ать!

(С налета ударяется в абажур, бурно трепыхая крылышками.) Преле преле преле преле преле прелестные юбочки.

Из двери наверху слева выходит Генри Флауэр и, сделав два скользящих шага, останавливается левей середины салона. На нем темная накидка и низко опущенное сомбреро с пером. В руках среброструнные цимбалы из наборного дерева и трубка Иакова в виде глиняной женской головки с длинным бамбуковым чубуком. Черные бархатные панталоны в обтяжку и бальные туфли с серебряными пряжками. Романтический облик Спасителя, с волнистыми локонами, усиками и редкой бородкой. Журавлиные ноги с маленькими ступнями принадлежат тенору Марио, князю Кандийскому. Он поправляет кружевные манжеты, проводит по влажным губам сладострастным языком.

Генри (низким и томным голосом, перебирая струны своей гитары). Вот прекрасный цветок весь в цвету[1673].

Вираг с угрожающим видом, сжав челюсти, смотрит на свет люстры. Блум углубленно созерцает Зоину шею. Галантный Генри с болтающимся двойным подбородком поворачивается к пианино.

Стивен (бормочет про себя). Играй с закрытыми глазами. Как папочка. Я наполнил чрево рожцами, что едят свиньи[1674]. Уже сверх меры. Встану, пойду к моему. Можно подумать, это этот. Стиви, ты на скользкой дорожке. Надо зайти к старине Дизи или отбить телеграмму. Наша сегодняшняя встреча оставила у меня неизгладимое впечатление. Хотя наш возраст. Подробнее напишу завтра. Кстати, сообщаю, что я в подпитии. (Снова трогает клавиши.) Теперь минорный аккорд. Да. Впрочем, не слишком.

Альмидано Артифони протягивает свернутые трубкой ноты, грозно шевеля густыми усами.

Артифони . Ci rifletta. Lei rovina tutto[1675].