Дипломатия - Генри Киссинджер

«…народы Ближнего Востока, Северной Африки и в определенной степени всей Азии и всей Африки объединятся против Запада в такой степени, что, как я опасаюсь, этого нельзя будет преодолеть не только в течение жизни одного поколения, но и в продолжение целого столетия, особенно если не забывать об умении русских сеять раздор»[765].

Даллес оказался между несокрушимым Эйзенхауэром и возмущенной группой европейских союзников. Иден и Молле перешли ту грань, когда отступление было еще возможно, и их бесило несоответствие между твердостью постановки Даллесом целей и задач и постоянным отказом признать практические средства для их достижения. Они так и не поняли, до какой степени Эйзенхауэр был убежденным противником применения силы или до какой степени превалировала его точка зрения. Для Даллеса пропасть между его союзниками и Насером представляла меньшую проблему, чем пропасть между президентом и его личными друзьями в Европе. Он сделал ставку на собственную одаренность и ловкость, чтобы перекрыть эту пропасть, в надежде на то, что время может изменить точку зрения либо их, либо Эйзенхауэра, а то и вынудит Насера совершить какую-то ошибку, и эта ошибка разрешит общую дилемму. А в итоге Даллес вынудил Францию и Великобританию рискнуть всем одним броском кости.

Дилемма тактики Даллеса была обобщена в вопросе одного из журналистов на пресс-конференции 13 сентября: «Господин секретарь, с учетом сделанного Соединенными Штатами заранее объявления о том, что они не будут применять силу, а также при том, что Советский Союз оказывает Египту пропагандистскую поддержку, не дает ли все это козыри в руки Насера?»[766] И хотя Даллес дал туманный ответ, будто бы победу одержит моральная сила, вопрос попал прямо в точку.

Растущие расхождения между демократическими странами содействовали тому, что Кремль поднял ставки. Ошеломив Вашингтон, он заменил западную помощь в деле сооружения Асуанской плотины своей собственной и увеличил объемы поставок оружия на Ближний Восток. Шумливый Хрущев заявил югославскому послу: «Не забывайте, что, если война начнется, мы всеми силами будем поддерживать Египет. Если бы ко мне пришел мой сын и сказал, что собирается добровольцем сражаться в Египте, я бы сам одобрил его решение»[767].

После того как Даллес на пресс-конференции 2 октября вторично исключил применение силы, отчаявшиеся Великобритания и Франция решились действовать самостоятельно. До начала британско-французской военной интервенции оставалось лишь несколько тактических шагов. Одним из них было последнее обращение к Организации Объединенных Наций, сыгравшей во всем этом любопытную роль. Вначале Великобритания и Франция, при наличии американской поддержки, решили вообще не привлекать к этому делу Организацию Объединенных Наций, опасаясь солидарности группы неприсоединившихся стран с Египтом. Когда же Франция и Великобритания исчерпали почти все дипломатические средства, они все-таки обратились к Организации Объединенных Наций, сделав как бы некий последний жест отчаяния, который должен был бы продемонстрировать, что из-за беспомощности международной организации у них не остается иного выбора, кроме как действовать самостоятельно. Организация Объединенных Наций была, таким образом, трансформирована из механизма, призванного разрешать международные споры, в некий последний барьер, через который следует перепрыгнуть, прежде чем прибегнуть к силе, и даже в своего рода оправдание для подобного шага.

Неожиданно и на сравнительно короткий срок Организация Объединенных Наций оказалась на высоте положения. Частные консультации с египетским, британским и французским министрами иностранных дел привели к договоренности по шести принципам, которые были весьма близки к мнению большинства на конференции по вопросам морского судоходства. Были учреждены египетский оперативный совет управляющих и надзорный совет пользователей каналом. Споры между двумя советами подлежали разрешению посредством арбитража. Эйзенхауэр был в восторге, когда выступил перед телезрителями 12 октября:

«У меня есть сообщение. У меня есть самое лучшее сообщение, которое, как мне кажется, я мог бы сделать Америке сегодня.

Отрадно отметить продвижение, достигнутое в урегулировании Суэцкого спора сегодня днем в Организации Объединенных Наций. Египет, Великобритания и Франция встретились друг с другом в лице своих министров иностранных дел и договорились о ряде принципов, на основе которых они собираются вести переговоры; и, похоже, дело обстоит так, что теперь очень крупный кризис остался в прошлом»[768].

Хотя Эйзенхауэр и не сказал прямо: «Мир практически достигнут», радость, вызванная его заявлением, оказалась преждевременной. Уже на следующий вечер, 13 октября, Совет Безопасности попросили одобрить шесть принципов, и тут произошел неприятный сюрприз. Двумя отдельными этапами голосования принципы были одобрены единогласно, но на меры по их реализации было наложено вето Советским Союзом.

Шесть принципов были последним шансом урегулирования кризиса мирным путем. Американское давление на Египет могло бы побудить эту страну обратиться к Советскому Союзу, чтобы тот снял свое вето, — имея в виду, что вето возникло не в результате изначального сговора этих стран. Затем, конечно, следовало ожидать американского давления на Советский Союз в виде предупреждения о том, что в случае прямого столкновения Соединенные Штаты выступят на стороне своих союзников. Это, возможно, удержало бы Советы от ветирования по этому вопросу. Но Соединенные Штаты были полны решимости сохранить дружбу со своими союзниками и не сохранять открытыми свои подходы к группе неприсоединившихся стран. Попытка Америки вести двойную несовместимую друг с другом политику сделала войну неизбежной.

Иден и Молле соглашались с каждой предложенной формулой для того, чтобы избежать войны: с конференцией по вопросам судоходства в Суэцком канале, с учреждением ассоциации пользователей канала, а теперь и с шестью принципами. В каждом случае начало было многообещающим; Америке ни разу не приходилось использовать свое дипломатическое влияние ради разработанных Даллесом или одобренных им предложений. Но хотя у Великобритании и Франции было множество вполне понятных причин прибегнуть к войне, они возложили на себя фатально тяжкое бремя тем, что разработали в качестве предлога смешную по своей простоте уловку. Разработанная Францией схема требовала, чтобы Израиль вторгся в Египет и стал продвигаться к Суэцкому каналу, в то время как Великобритания и Франция стали бы настаивать, во имя свободы судоходства, чтобы и Египет, и Израиль отошли бы на 16 километров от канала. В случае отказа Египта, на что и рассчитывалось, Великобритания и Франция оккупировали бы зону канала. Что потом было бы предпринято, оставалось неясным. План следовало запустить в ход за неделю до президентских выборов в Америке.