Нью-Йорк - Эдвард Резерфорд

Настало время подвести итог. Откладывать больше нельзя. Сегодня будет много визитов, которые положат всему конец. Само собой, все может повернуться иначе, если рынок вдруг резко вырастет. Но рынок не собирался расти. В прошлом апреле Уильям предсказал, что Доу-Джонс достигнет 300. Этого не случилось. Сейчас он был чуть больше половины от этого.

Пока главный клерк занимался бухгалтерией, Уильям, запершись в кабинете, проверял собственные активы. Не надо было, конечно, спасать контору. Не стоило вкладывать свои деньги. Сейчас это очевидно, но тогда казалось, что спасение близко. Уильям тешил себя иллюзией, будто что-то произойдет. На самом же деле он просто не мог пережить потерю лица, признать свое фиаско. Не мог бросить вожжи. Теперь было слишком поздно.

Дом придется продать. Трудно сказать, за какую сумму при таком состоянии рынка, но дом был чертовски хорош. Неплохой капитал. Другое дело – дом в Ньюпорте. Три недели назад он якобы невзначай спросил у Роуз, осталось ли что-нибудь от тех шестисот тысяч долларов, которые он ей выдал.

– Ни цента, Уильям, – ответила она с милой улыбкой. – Вообще-то, мне может понадобиться еще немного.

– Работы не закончены?

– Не совсем. Ты же знаешь этих дизайнеров. Да и строители тоже…

Недостроенный дворец в Ньюпорте. Бог весть, как продавать его в нынешнем положении. Он не видел, чтобы кто-нибудь покупал химеры. Предполагаемую цену пришлось резко снизить.

Итак, в ближайшие часы без всякой надежды на чудо выяснится, в плюсе он, минусе или на нуле. Он предпочел узнать это сам. Потом, когда все закончится, он поедет домой и скажет Роуз, что они разорены.

Она ничего не знала.

– Заберешь меня в четыре, Джо, – распорядился он, выходя из автомобиля.

Солнце еще светило вовсю, когда Джо снова отворил ему дверь машины. Уильям удобно устроился на заднем сиденье и посмотрел на улицу.

– Прокати меня, Джо. Поедем в Вест-Сайд, – улыбнулся он. – Отвези меня на Риверсайд-драйв.

Он уже давно не ездил к Гудзону. Когда они достигли Семидесятых, он обвел взглядом его широкие воды, которые, наверное, были точно такими же в те давние времена, когда в город прибыли первые Мастеры и ван Дейки. Они видели именно этот пейзаж. Как и индейцы до них.

Это напомнило ему о вампумном поясе. Проклятая штуковина так и была на нем. Совсем запамятовал о ней. Что ж, большой удачи она не принесла. Насколько он понял, после закрытия конторы, продажи всех домов и уплаты всех долгов у него останется тысяч пятьдесят долларов. Все лучше, чем банкротство.

Триста лет накопления семейного капитала пошли прахом. Сгинули напрочь. «Моими стараниями», – подумал Уильям. Он был единственным за все поколения, кому это удалось. Сделав глубокий вдох, он продолжил улыбаться в окно, но хорошего было мало. Тело предательски вздрогнуло. Он поежился от стыда. Неизвестно, сдюжит ли он.

Заметил ли Джо с водительского места его внезапное движение? И ухом не повел, что да. Хороший он парень, Джо. Никогда не задает вопросов. Все у него будет в порядке.

Уильям сидел тихо и смотрел на реку. Он силился не расплакаться. Вскоре они миновали гробницу Гранта.

Им открылось великолепное зрелище. Пусть огромная американская экономика шла ко дну, пусть разорилась Уолл-стрит, но Манхэттен щетинился огромными конструкциями, устремленными в небеса.

Строительство подвесного моста через Гудзон близилось к завершению, и он был не просто велик – колоссален. Рядом с ним даже Бруклинский выглядел скромным.

– Ты ведь никогда не был женат, Джо? – спросил Уильям.

– Нет, сэр.

– Родственники? Родители?

– Оба в могиле, сэр. У меня есть брат в Нью-Джерси.

– Красивый мост, Джо.

– Да, сэр.

– Притормози, когда доедем. Хочу взглянуть.

У входа на мост Мастер надел шляпу, вышел из машины и направился к мосту. Несущие тросы были на месте. Уже сделали пешеходную дорожку и теперь занимались проезжей частью. Уильям прошел мимо рабочих, затем ему навстречу шагнул какой-то малый, по виду – бригадир. Мастер приветливо улыбнулся:

– Вы молодцы, ребята.

– Спасибо, сэр.

– Мы говорили о вас на днях. – Он отметил, что бригадир не понял, кто это «мы». – Вы здорово опережаете график.

– Так и есть, сэр. Вы…

– Я мистер Мастер, – отчеканил Уильям. – Не проведете меня? С удовольствием посмотрю.

Бригадир на миг замялся, но посмотрел сперва на богатого джентльмена, потом на «роллс-ройс» и, видимо, решил, что лучше не перечить.

– Сюда, сэр, – пригласил он. – Но будьте осторожны.

Стоя на пешеходной дорожке, Уильям устремил взор на север. До чего же могуча, до чего невозмутима река, быстро несущая воды от далеких штатов. До чего возвышенны и в то же время прочны и непоколебимы скалы Палисадов. Посмотрев на юг, он изучил длинную береговую линию Манхэттена, далекие башни Финансового квартала и просторную бухту.

Итак, его семья вернулась к истокам. Только он и река.

Уильям взглянул на воду. Если бросаться, то сейчас. Несколько лет назад какой-то парень на спор прыгнул с Бруклинского моста. Он не выжил. Плевое дело, и не худший способ уйти. Если повезет, большая река безмолвно поглотит его, и он не увидит дальнейшего. Выйти, как подобает джентльмену, из «роллс-ройса» и кануть в небытие. Родные переживут. Без него будет лучше.

Или нет? Чарли останется Чарли. Он обеднеет, но при его образе жизни разницы мало. Но Роуз? Роуз, с ее дурной одержимостью ньюпортским домом, мечтами о мраморных холлах и бог знает, о чем еще? Как она справится с концом его деятельности? Очевидно, плохо. Он покачал головой.

Прыгнуть было не так страшно, как вернуться домой. Но он обязан быть там. Уильям развернулся. Бригадир поспешил к нему, чтобы проводить обратно.

– Вы придете на открытие, мистер Мастер? – учтиво спросил он.

– О, полагаю, что да.

Он не открылся Роуз до позднего вечера. В тот день она была просто красавицей в своем шелковом платье. Надела любимое жемчужное колье-чокер. Хотелось бы ему порадовать ее новостями.

Он ничего не сказал за обедом, при слушателях. Не сказал и потом, когда они сидели в библиотеке у камина, – вдруг она потеряет самообладание и закатит сцену. Он дождался ночи, когда они остались совсем одни.

У Роуз был маленький будуар рядом со спальней. Она отпустила горничную и сидела там в одиночестве, снимая серьги. Уильям встал рядом.

– У меня плохие новости, Роуз, – сказал он.

– Сочувствую, милый.

– Очень плохие. Ты должна приготовиться.

– Я готова, дорогой. Мы потеряли все деньги?

– Да.

– Что-нибудь осталось?