Перекрестки сумерек - Роберт Джордан

Однако одного удара недостаточно, чтобы прикончить Роман-ду. Или даже чтобы сильно ранить ее.

– Нам придется отследить их всех, когда наши дела здесь будут закончены, – угрюмо проговорила Романда. – Позволить паре дюжин оставаться в Эбу Дар и Тар Валоне, просто чтобы легче было искать беглянок, – это одно, но мы не можем допустить, чтобы целая тысяча дичков сохранила свою… организацию. – Она вложила больше презрения в это слово, в саму идею о том, что дички могут быть организованы, чем во все остальное. Мирелле и Майган пристально наблюдали за ними, слушая. Майган даже наклонилась вперед от внимательности. Они знали об этом лишь по тем слухам, что распространяла Эгвейн, и которые, по всеобщему предположению, исходили от «глаз-и-ушей» Суан.

– Их гораздо больше тысячи, – поправила Эгвейн, – и ни одна из них не дичок. Все эти женщины были отосланы из Башни, за исключением нескольких беглянок, избежавших погони. – Она не поднимала голоса, но твердо подчеркивала каждое положение, глядя в глаза Романде. – В любом случае, как ты предлагаешь «отследить» их? Они разбросаны по всем странам, по всем населенным пунктам. Эбу Дар был лишь местом, где они собирались или назначали друг другу встречи, и все, кто был там, разбежались, когда пришли Шончан. Со времен Троллоковых Войн Родня позволяла нам знать о себе лишь то, что она хотела, чтобы мы знали. Две тысячи лет они скрывались под носом у Белой Башни. Их число возрастало по мере того, как число сестер уменьшалось. Каким образом ты предлагаешь искать их сейчас среди всех тех дичков, которых Башня всегда игнорировала, потому что они были «слишком стары» для того, чтобы стать послушницами? Женщины Родни ни в чем не уступают нам, Романда. Они используют Силу не реже, чем Айз Седай, но они изменяются с возрастом, стареют, как и все остальные, только медленнее. Если они решат скрываться, мы никогда не сможем отыскать их.

Еще несколько ударов, и ни один не отражен. На лбу Романды блестела легкая испарина – несомненный признак отчаяния у Айз Се-дай. Мирелле сидела очень тихо, а Майган, казалось, готова свалиться со своего табурета носом вперед, каким бы устойчивым он ни был.

Романда облизнула губы.

– Если они направляют Силу, они должны выглядеть как Айз Седай. Если они стареют, это значит, что они вряд ли направляют очень часто, если вообще направляют. И никаким образом они не могут жить пять или шесть сотен лет! – Теперь, казалось, она уже не притворялась.

– Есть лишь одна действительная разница между Айз Седай и Родней, – тихо сказала Эгвейн. Ее слова тем не менее прозвучали очень громко. Даже Романда, казалось, затаила дыхание. – Они покинули Белую Башню до того, как дали клятву на Клятвенном Жезле. – Ну вот, наконец это произнесено вслух.

Романда дернулась, словно получив смертельный удар.

– Ты тоже еще не приносила Клятв, – хрипло сказала она. – Ты что, хочешь отказаться от них? Хочешь, чтобы сестры отказались от них?

То ли Мирелле, то ли Майган ахнула. А может быть, и обе.

– Нет! – резко произнесла Эгвейн. – Три Клятвы – это то, что делает нас Айз Седай, и я принесу их на Клятвенном Жезле, как только он окажется в наших руках! – Глубоко набрав в грудь воздуха, она понизила тон. Но вместе с тем наклонилась к собеседнице, пытаясь вовлечь ее, убедить. Она чуть не протягивала к ней руку. – Но ведь сестры уходят, чтобы провести свои последние годы в покое, Романда. Не будет ли лучше, если эти годы не будут их последними годами? Если сестры будут уходить в Родню, они смогут привязать Родню к Башне. И тогда не будет нужды в этой бесполезной охоте. – Она уже зашла слишком далеко; можно сделать и последний шаг. – Клятвенный Жезл может освободить от обетов точно так же, как и связывать ими.

Майган с глухим стуком ударилась коленями о ковер и вскочила на ноги, отряхивая юбку с таким негодованием, словно ее толкнули. Оливковое лицо Мирелле немного побледнело.

Романда медленным движением поставила чашку на край стола и встала, оправляя на себе шаль. Она стояла, без всякого выражения глядя на Эгвейн, в то время как Теодрин накидывала ей на плечи плащ с желтой вышивкой, скрепляя его золотой булавкой и расправляя складки с тщательностью, которая сделала бы честь любой горничной. Лишь тогда Романда заговорила, и в ее голосе звучал холод камня:

– Когда я была маленькой девочкой, я мечтала стать Айз Се-дай. С того самого дня, что я пришла в Белую Башню, я старалась жить как Айз Седай. Я жила как Айз Седай, и я умру как Айз Седай. Этому не бывать!

Она плавно повернулась к выходу, но опрокинула табурет, на котором сидела, очевидно не заметив его. Теодрин поспешила следом за ней. На ее лице, как ни странно, была тревога.

– Мать… – Мирелле глубоко перевела дыхание, ее пальцы теребили темно-зеленую юбку. – Мать, вы в самом деле предлагаете… – Ее голос прервался, очевидно, она не могла произнести это. Майган сидела на своем табурете, словно заставляя себя не начать снова наклоняться вперед.

– Я просто изложила факты, – спокойно сказала Эгвейн. – Решение будет за Советом. Скажи мне, дочь моя, предпочтешь ли ты умереть, если у тебя будет возможность жить и продолжать служить Башне?

Зеленая и Голубая сестры переглянулись, но тут же, осознав это, вновь сделали вид, что не замечают друг друга. Ни одна из них ничего не ответила, но Эгвейн почти видела кипение мыслей в их глазах. Несколькими мгновениями позже она поднялась и начала поправлять свой шатающийся стул. Даже это вызвало у них лишь поверхностные извинения за то, что ей приходится делать это самой. Затем они вновь погрузились в молчаливые размышления.

Эгвейн попыталась вернуться к страницам отчетов Суан – ситуация в Тирской Твердыне так и не сдвинулась с мертвой точки, и никто не мог высказать никакого предположения, чем все может кончиться, – но не прошло и нескольких минут после ухода Роман-ды, как в палатке появилась Лилейн.

В отличие от Романды худощавая Восседающая от Голубых пришла одна и сама налила себе чаю. Усевшись на свободный табурет, она забросила свой подбитый мехом плащ за плечи, оставив его висеть на серебряной заколке с крупными сапфирами. На ней была также ее шаль; Восседающие обычно не расставались с ними. Лилейн была человеком более откровенным, чем Романда. По крайней мере так казалось с первого взгляда. В ее глазах поблескивали острые огоньки.

– Со смертью Кайрин возникла еще одна помеха для каких-либо соглашений с Черной Башней, – негромко произнесла она, поднеся чашку к лицу и вдыхая пар. – И надо что-то делать с бедным Лью. Может, Мирелле возьмет его себе? Двое из ее троих раньше принадлежали другим. Еще никому не удавалось спасти двух Стражей, чьи Айз Седай умерли.

Эгвейн не единственная услышала скрытый в словах Лилейн намек. Лицо Мирелле определенно побледнело. У нее было две тайны, и одна из них состояла в том, что у нее было четыре Стража. Передача ей уз Лана Мандрагорана от Морейн было действием, не практиковавшимся уже несколько столетий. Сейчас на это смотрели почти так же, как на связывание мужчины узами против его воли. Что не практиковалось еще больше столетий.