Никогда_не... - Таня Танич

— Только не ролик! Нельзя, чтобы пострадал мой ролик! Я сам его смонтировал, это шедевр, блядь!

По рядам близстоящих проходится тихий смех, девчушка продолжает растерянно хлопать глазами, и, понимая, что надо спасать ситуацию, я забираю у неё микрофон, отправляю в зал и бурно благодарю.

— Друзя, секунду вашего внимания! Если вы не против, мы отпустим ненадолго наших спикеров — нашу смелую докладчицу и организатора, благодаря стараниям которого состоялся сегодняшний флешмоб. После этой встречи, я уверена, мы станем немножко другими, может, даже прекратим причинять друг другу боль по незнанию. Тут же нет разницы, правда? Раны, нанесённые случайно, болят точно так же, как и умышленные. Поэтому поблагодарим аплодисментами Вэлиала Донцова, чьё неравнодушие и тонкая эмпатия собрали нас вместе! Вэл Донцов, друзья! Человек, которому не все равно!

И пока соскочивший со сцены Вэл, замирает у самого ее края, купаясь в бурных овациях, я стараюсь не вспоминать, ни о том, как костерила его последними словами за эту идею, ни о том, что флешмоб чуть было не сорвался из-за его ночного загула, ни о том, что придумали мы все это в пьяном угаре, и основным импульсом было не великое человеколюбие Вэла, а желание сиять и блистать. Ведь он живет и является кем-то только когда видит свое отражение в глазах других людей.

Да и, в конце концов, разве это важно, если сейчас он стоит и смущенно улыбается, очаровательно раскрасневшись, а подростки и даже некоторые из взрослых, аплодируют ему, заодно принимая в себя не самые плохие слова о внимательности и бережном отношении друг к другу, которые он сыпал им на головы вместе с сердцами.

Параллельно вижу, как Дэн, придвигаясь ближе, что-то шепчет Вэлу на ухо, и тот становится еще более пунцовым, уже не от смущения, а от злости и исчезает-растворяется весте с ним в толпе.

Не знаю, сколько времени им понадобится для того, чтобы устранить технические неполадки, но до самой этой секунды развлекать народ придётся мне. С фотоаппаратом это было бы намного проще — но я оставила всю всю технику за столиком у стены, и… почти бе присмотра. Эта мысль доходит до меня так резко, что я вздрагиваю.

Хотя… Ну, кому мое богатство здесь надо? Его даже на чёрном рынке не толкнёшь — макбук надежно запаролен и я могу в секунду заблокировать его на расстоянии, переведя в бесполезный кирпич. А вот камера… чувствую, как спина покрывается испариной. Куда опять улетели твои мозги, Полина? Как ты могла ее бросить?

Остаётся надеяться, что сама по себе она не представляет ценности ни для кого из собравшихся — техника это профессиональная, в настройках черт ногу сломит, и на продажу на чёрный рынок она не пойдет хотя бы потому, что никто не захочет покупать ее за бешеные деньги, когда сносную фотку без заморочек можно легко сделать на смартфон. Краем глаза замечаю, что в направлении моего столика, воздевая руки, несётся Вэл и облегченно выдыхаю — нет, всё-таки мои вещи под присмотром.

— Привет всем еще раз. Если вы видите меня впервые — представлюсь. Меня зовут Полина. Правда, думаю с большинством их вас мы всё-таки знакомы — как-то я уже выступала у вас и, кажется, меня немного запомнили.

Негромкий смех снова разносится по рядам собравшихся — они понимают, что я намекаю на свою речь на выпускном.

— Хочу немного рассказать о себе, прежде чем мы с вами, может быть, поработаем. Я фотограф, социальный фотожурналист. Мои снимки размещались в крупных журналах, некоторые покупали галеристы, с которыми мы делали фотовыставки. Но все это, в основном, не здесь — так что у вас меня мало кто знает, а кто знает, тот предпочитает восхищаться, не глядя на мои работы. Потому что — ну, типа знаменитость, вау. Вы, я уверена тоже не видели ни одной и, думаете, что я гламурный обозреватель, который сфоткает вас так, чтоб на аву можно было поставить или засветиться как гость модного мероприятия. Ребят, чтоб не было недоразумений — я работаю в жанре социального эксперимента, это не то же самое, что светские или постановочные фото.

Снова тихие смешки — не знаю, насколько моя аудитория рада такой новости, но и признаков открытого недовольства она пока не выражает. Видимо то, что мои снимки размешались в прессе и в галереях, даёт индульгенцию на любые странности, лишь бы снимок был от знаменитости. А там все равно, что изображать. Хоть освежеванную тушу на скотобойне.

— Я не делаю красивенькие зафотошопленные снимки, — для полной ясности повторяю я. — Я работаю почти без ретуши, прыщи, неровность кожи и целлюлит не убираю. Люди на моих фото могут отталкивать, вызывать жалость, восхищать, влюблять в себя. В общем, никогда не понятно, на что вы подвязываетесь — пока не щёлкнет затвор камеры. Хорошо подумайте, нужно ли это вам.

Шёпот, более громкий, чем недавний смех, снова проходит по залу и в толпе я вижу удивлённое лицо Дениса — он никак не может понять, почему вместо того, чтобы завлекать народ на съёмку, я отпугиваю от неё.

— Но если вы рискнёте, и прийдете ко мне — то перестанете бояться. Думаю, вам больше не будут страшны неудобные темы, неудачные позы, или отсутствие фильтров. Вы не будете пытаться соответствовать какому-то идеалу и не будете пугаться себя самих. Постановочные фото — полное дерьмо, друзья мои. Они изображают, как бы вы выглядели в гробу, если бы вас удачно мумифицировали и хорошо накрасили. Там нет жизни. Нет неправильности. Нет вас самих.

Гул голосов, которым встречают мое откровение, не кажется мне одобрительным. Уверена, что большинство из собравшихся считает, что я предлагаю им забить на все прелести ретуши и наделать самых стремных снимков, чтобы потом концептуально опозориться.

Плевать. Этот страх пройдёт — и не только этот. Тут же озвучиваю и эту мысль, чтобы они поняли — я вижу, что творится в их головах. Не такие уж там и разнообразные мысли.

— Я знаю, что это предложение кажется вам дичью или каким-то издевательством. Приехала какая-то странная тетка с артхаусом в голове и глумится над вашими понятиями о прекрасном. Знаете, часто так и говорят — ох, этот артхаус! — таким тоном, как будто озвучивают диагноз. Но, друзья, свобода не возможна без доли хаоса. Без отсутствия боязни не вписаться в принятые рамки или вызвать осуждение, без отрицания идеальности, если хотите. И натужное запихивание себя в образ всегда красивого, ухоженого, идеального человека в хорошем настроении — без срывов, истерик, ошибок, глупостей, без моментов, когда мы выглядим некрасиво и отталкивающе — все это нас в итоге ломает. Потому что всегда найдётся тот, кто захочет толкнуть вас на ту сторону, которую вы в себе отрицаете, сломать эту вашу идеальность. А она, как и все ненастоящее — очень хрупкая. Поэтому бьется как стеклянный шар. И больно вас ранит.

Снова бросаю взгляд в толпу и замечаю, что Вэл носится с моим макбуком туда-сюда, отсоединив его от сети и пытается что-то доказать Денису — и если бы не мой личный интерес к теме, которую я хочу озвучить — то непременно бы спустилась к нему и крепко надавала бы по шее за такое самоуправство.

— Окей… Извините, отвлеклась. Так вот — сегодня мы говорим о том, как быть терпимее друг другу. Напомню, наш флешмоб называется «Я не убиваю словом». Мне бы очень хотелось думать, что многое из того, что рассказал вам Вэл, вы возьмёте в свою жизнь и будете пользоваться, что уровень культуры в сети будет повышаться с помощью таких как вы. Но опять же — я реалист, и знаю, что в интернете полно тех, кто приходит тупо слить негатив или устроить срач, чтобы развлечься и отдохнуть. Здесь важно не только не бросаться налево и направо словами, которые могут ранить или убить — важно самому не стать жертвой агрессоров. И если вы принимаете себя только в отретушированном или миленьком образе — вы идеальная жертва для хейтеров. Среди нас совсем недавно была та, кому долго внушали, что она идеальная, самая лучшая и прекрасная, а когда образ треснул и разлетелся — а такое бывает, и нередко, — она просто не смола заново найти себя, понять, кто такая. Я говорю о Виоле Купченко, друзья — думаю, вы с самого начала догадывались, что сегодня мы обязательно вспомним о ней. Все мы, собравшиеся здесь за гуманизм, помним, как вашу соседку, одноклассницу и просто знакомую травили в интернете, как навешивали на неё ярлыки из-за того, что увидели ее неидеальной, неправильный. А многие стыдливо закрывали на это глаза или делали вид, что ничего не происходит. Не присоединились к волне хейтеров анонимно — и на этом спасибо. А, может, и присоединились, но хоть в жизни не клевали. Тоже хорошо. Но будь Виола убеждена в том, что красивая или страшная, глупая или умная, удобная или не очень — это всегда она, и в этом ее счастье и сила, кто знает — может быть, она не попалась бы так бездумно на грубую манипуляцию, не поверила бы тому, что говорили о ней, не пошла бы на поводу у того, кто внушил ей ложный образ, когда ее идеальный развалился на части — и этот новый образ оказался ей не по силам, она просто не смогла его вынести.