Грот танцующих оленей - Клиффорд Саймак

Но стоило ему снять книгу с ближайшей от кресла полки, как раздался стук в дверь. Ламберт замешкался, и стук повторился. Положив книгу на стол, он устремился в кухню, но не успел сделать и двух шагов, как дверь распахнулась и на пороге показался человек. Ламберт замер и пристально уставился на неясный силуэт. Свет оставшейся в гостиной лампы почти не доходил сюда, и разглядеть что-либо было довольно трудно.

— Фил? — неуверенно спросил Ламберт, боясь, что все-таки обознался.

Человек подошел на пару шагов ближе.

— Да, Эд. Ты не узнал меня? Столько лет вместе, а ты меня не узнал!

— Тут так темно, что я просто боялся обознаться.

Ламберт шагнул вперед, протянув руку для рукопожатия, и Фил ответил тем же. Но когда их ладони встретились, рука Ламберта схватила пустоту.

Потрясение приковало его к месту, отняв дар речи. Слова замирали на губах, становясь бессмысленным лепетом.

— Спокойно, Эд, — сказал Фил. — Ну же, успокойся! Так оно всегда и бывало, ты вспомни. Так оно и должно быть — ведь я лишь тень, твое собственное отражение.

«Быть этого не может! — мысленно воскликнул Ламберт. — Он человек из плоти и крови и уж никак не соткан из теней».

— Призрак? — сумел выдавить он из себя. — Ты не можешь быть призраком!

— Да не призрак, — отмахнулся Фил, — а просто продолжение твоей личности. Ты наверняка и сам это знал.

— Ничего подобного. Ты мой брат Фил.

— Давай-ка перейдем в гостиную, сядем да потолкуем. Будь же рассудительным. Я опасался этого визита, потому что знал, что ты тут навоображал насчет брата. Ты ведь ничуть не хуже меня знаешь, что никакого брата и не было. Ты единственный ребенок в семье.

— Но в свои прежние визиты ты…

— Эд, я ни разу не бывал здесь прежде. Будь же честен перед самим собой и признайся, что я здесь не бывал. Видишь ли, я не мог вернуться, потому что тогда ты обо всем бы узнал, а до нынешнего момента — пожалуй, что и теперь — не стоило бы. Может, я вообще напрасно решил вернуться.

— Но ведь ты сам себя опровергаешь, — запротестовал Ламберт. — Ты говоришь о себе как о реальной личности.

— Да так оно и есть на самом деле, и такой личностью сделал меня ты. Тебе пришлось так поступить, иначе ты не смог бы уверовать в мое существование. Я действительно побывал в тех местах, о которых ты знаешь, и действительно делал то, что ты знаешь, — пускай не в точности, но в общих чертах так оно и было. Не сразу, но довольно быстро я стал отдельной личностью и во многих отношениях совершенно не зависел от тебя. Так давай же войдем и устроимся поудобнее. Давай покончим с этим. Позволь объяснить тебе, как обстоит дело. Хотя, если честно, ты сам должен объяснить это себе.

Ламберт развернулся и побрел заплетающейся походкой в гостиную, где на ощупь опустился в кресло под лампой. Фил остался на ногах, и, глядя на брата, Ламберт увидел, что Фил — его двойник, почти в точности повторяющий его: та же копна седых волос, те же кустистые брови, те же лучистые морщинки в углах глаз, те же черты лица.

С трудом приходя в себя, стараясь быть объективным, Ламберт предложил:

— Выпьешь кофейку, Фил? Кофейник на плите и еще не остыл.

— Я не могу ни пить, ни есть, — рассмеялся брат. — Как, впрочем, и многое другое. Мне даже не нужно дышать. Порой от этого несладко, но есть и свои преимущества. Там, среди звезд, мне даже придумали прозвище. Я стал легендой. Там очень много легенд, и большинство людей не верит в мое существование, но находятся и такие, что верят. Бывают люди, готовые поверить чему угодно.

— Фил, а как же тот день? Помнишь? Тогда в амбаре ты сказал, что покидаешь родные края, а я стоял на пороге и глядел тебе вслед.

— Ну конечно же, помню! Ты действительно смотрел мне вслед, но тогда ты знал, что видишь. Версия брата возникла позже — ты сделал меня своим близнецом, не так ли?

— Здесь был человек из университета, профессор психологии. Любопытствовал на твой счет. Он проводит какие-то исследования и потому полез в записи о рождении и заявил, что нет у меня никакого брата, а я сказал, что он неправ.

— Ты не сомневался в собственных словах, пребывая в полной уверенности, что брат существует. Это просто защитный механизм — в противном случае ты бы места себе не находил. Ты просто не в силах признать, кем являешься на самом деле.

— Тогда объясни ты, в чем тут штука.

— Это прорыв в будущее. Эволюционный скачок. У меня было вдоволь времени, чтобы поразмыслить над этим. Никаких сомнений. Мне нет резона таиться или приукрашивать голую правду, ведь я — конечный результат этого скачка, так что я здесь ни при чем. Это, так сказать, твоих рук дело. На мне вины нет, а вот ты, сдается, чувствуешь себя виноватым — иначе к чему втирать всем очки трепотней о милейшем братце Филе?

— Значит, эволюционный скачок… Вроде того, когда амфибии стали динозаврами?

— Ну, не так уж внезапно. Ты, конечно, слышал о людях, обладающих несколькими личностями и произвольно меняющих их туда-сюда без всякого предупреждения? Но тело, заметь, всегда одно и то же. Ты читал об идентичных близнецах: одна личность в двух телах. А еще ходят россказни о людях, способных мысленно путешествовать в дальние края и впоследствии весьма точно изложить увиденное.

— Фил, но это же совершенно другое!

— Ты по-прежнему зовешь меня Филом?

— Черт побери, ты и есть Фил!

— Ну, раз ты настаиваешь… А знаешь, я даже рад остаться Филом. Значит, говоришь, это не то? Разумеется, не то — это следующий шаг, выход за пределы упомянутых мной способностей. Ты в состоянии расщепить свое «я» и отправить вторую часть странствовать саму по себе, создать новую личность, являющуюся отражением твоей собственной. Причем отражается не только сознание — возникает пусть не совсем, но почти новый человек. Именно эта способность, отличающая тебя от остальных, и заставила тебя обособиться от человечества, а ты не смог с этим смириться. Да и никто бы не смог. Ты не мог признаться даже самому себе, что рожден этаким уродом.

— Ты порядком пораскинул мозгами на эту тему.

— Да уж не сомневайся! Кто-то ведь должен был взять это на себя, а ты не мог — вот и пришлось впрягаться мне.

— Но я совершенно не помню об этой способности! Я по-прежнему ясно вижу, как ты уходишь по дороге, и не могу припомнить, когда это я чувствовал себя уродом.

— Естественно! Ты укрылся в защитной скорлупе, выстроенной столь быстро и основательно, что тебе удалось провести даже самого себя. Просто невероятно, с какой изощренностью люди предаются самообману!

Кто-то заскребся в дверь кухни, словно просящаяся в дом собака.

— Это Преследователь, — сказал Фил. — Впусти его.

— Но ведь Преследователь…

— Все в порядке, я беру его на себя. Этот ублюдок гоняется за мной уже не первый год.