МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - Леонид Млечин

— Борис Дмитриевич, — выпалил президент СССР, — твою мать, не сыпь ты соль на раны!

На коллегии МИД, где Горбачев вновь представлял Шеварднадзе, Панкин, прощаясь, сказал, что всю жизнь будет гордиться тем, что в трудную и опасную для страны минуту был призван на пост министра иностранных дел, и надеется, что оправдал это обращение к нему. Многие были удивлены, с какой легкостью Горбачев расстался с Панкиным, которым только что гордился, и вознес Шеварднадзе, еще недавно жестко критиковавшего президента в газетных интервью.

Карьерные дипломаты упрекают Панкина в том, что министр из него не получился, что мужественное поведение во время путча не гарантирует умелое управление всей дипломатией огромной страны. Но Борису Дмитриевичу Панкину суждено было пробыть на посту министра меньше всех своих предшественников — около трех месяцев, так что осуждать его несправедливо.

Работа в Лондоне была приятной, потому что тогдашний премьер-министр Джон Мейджор искренне симпатизировал Борису Ельцину. А вот Маргарет Тэтчер российского президента не любила за то, как он поступил с Горбачевым.

Но Борис Панкин не очень долго пробыл в Великобритании. Через полтора года после назначения ему предложили переехать послом в Югославию. Шифротелеграмма была составлена в самых комплиментарных выражениях: «Только вы с вашими способностями справитесь»… Панкин написал в ответ: «Благодарю за честь, но ситуация в Югославии такова, что от послов там мало что зависит». Буквально через две недели после такого ответа телеграмма из Москвы: «Президент предлагает вам выйти на пенсию».

Что же случилось за эти две недели?

В сентябре 1993 года на заседании Президентского совета Борис Ельцин вдруг заявил, что Панкина необходимо немедленно сместить, но не объяснил, за какие грехи.

— Кто-то подсунул ему бумажку, — рассказывал мне Панкин, — насчет того, что посол в Лондоне черт-те что творит, книжки пишет, постоянно высказывает свое мнение, а его дело — волю центра исполнять.

Один из весьма уважаемых российской интеллигенцией людей оказался в роли не просто опального или ссыльного политика, но и как бы скомпрометировавшего себя чем-то недостойным. Причем отсутствие прямого обвинения исключало и возможность оправдаться.

Прошло несколько месяцев, Панкин продолжал исполнять свои обязанности. Поползли слухи о том, что президентский указ о его освобождении от должности отозван, что министр иностранных дел Андрей Владимирович Козырев, будучи в тех местах, как бы извинился перед послом и предложил остаться в Лондоне. Но в Министерстве иностранных дел эти слухи категорически опровергли: это посол Панкин попросил министра дать ему возможность доработать до начала 1994 года… Что же стало реальной причиной отставки?

Борис Панкин нанес тяжелый удар бывшему КГБ и Главному разведывательному управлению, когда рассказал в 1991 году, какое колоссальное количество разведчиков укрылось под посольскими крышами. Став министром, он вообще намеревался лишить разведчиков дипломатического прикрытия. Поэтому у него были основания видеть в своей отставке месть спецслужб. Резидентуры политической и военной разведок в каждом российском посольстве имеют собственные каналы шифросвязи с Москвой. Не только посол, но и министр иностранных дел не знает, что передают из Лондона оба резидента своему начальству, как оценивают деятельность посла. Не было ли решение президента Ельцина убрать Панкина импульсивной реакцией на представленный ему «компромат»?

Проблемы со спецслужбами у Панкина возникли еще в то время, когда он поехал послом в Швецию. Такого количества сотрудников спецслужб под разными крышами он еще не видел и оказался к этому не готов. В ВААП секретным постановлением правительства девять должностей из четырехсот пятидесяти были переданы КГБ. А тут чуть ли не каждый второй или из КГБ, или из ГРУ.

— Самым сложным в посольской жизни, — рассказывал Панкин, — было ладить с этими людьми. Они свято верили в то, что все остальные дипломаты, посольство в целом существуют только для того, чтобы их прикрывать. Я однажды не выдержал и спросил резидента: «Вы что, думаете, посольство существует, чтобы служить вашей крышей?» Он на меня посмотрел как на идиота: а ты что, по-другому думаешь?

Но может быть, когда Панкин стал министром и получил возможность знакомиться с разведывательной информацией, он оценил разведку по достоинству? Увидел, что ради такой информации ничего не жалко?

— Нет. — Панкин решительно качнул головой. — Отдельные интересные материалы они добывали. А часто просто переписывали свои донесения из посольской информации — я это видел, я же был послом в трех странах. Деградировало там все.

Обычно послы не ссорятся с резидентами разведки. Но у Бориса Панкина всегда был бойцовский характер.

— И я начал с этим засильем спецслужб воевать. Особенно когда выяснил, что все это чьи-то родственники, друзья, приятели, которых пристраивают в хорошей стране.

Когда Панкин работал в посольстве, то удивлял резидентуру свободными встречами, интервью без подготовки, пешими прогулками по улицам. Разведчики сразу почувствовали в нем чуждый и опасный элемент. Панкин отвечал им взаимностью. Он называл вербовочную деятельность «работорговлей»: «Людей вербовали, насилуя их дух, волю, шантажировали, подлавливая на чем-то, коверкали их жизнь, жизнь их семей и близких… Ну чем их деятельность отличается от преступлений мафиози или банальных воровских шаек?»

Однажды, приехав в Москву, Панкин пришел к будущему председателю КГБ, а тогда начальнику разведки Владимиру Крючкову и сказал, что посольство в Швеции перегружено сотрудниками разведки. После этого военная разведка и КГБ превратились в его откровенных врагов.

— Они ведь хотели командовать послом, следили, куда я ездил, с кем разговаривал. Заставляли моего водителя обо всем сообщать. Они потеряли голову, потом это сами признали.

Вот тогда Борис Дмитриевич обнаружил, что не посол, а офицеры КГБ реальные хозяева посольства.

— Посол ничего не может. Закончился срок командировки — уезжай. А пока срок не кончился, посол тебя домой не отправит. А офицер безопасности любого может досрочно вернуть на родину. Вот их все и боялись.

Панкина не избрали членом парткома посольства в Стокгольме. Это называлось утратой доверия коллектива, за этим обыкновенно следовал отзыв посла. Но Панкина миновала чаша сия. Напротив, из Стокгольма его перевели в Прагу, чтобы на новой основе строить отношения с Восточной Европой. Здесь он опять вступил в конфликт с многочисленными «соседями». Они могли серьезно испортить ему жизнь. Но августовский путч вознес его на недосягаемую для них высоту.

Когда Панкин стал министром иностранных дел, он своей властью решил сократить число сотрудников разведки, которые пользуются дипломатическим прикрытием.

— Когда пришел в МИД, — вспоминает Борис Дмитриевич, — тут я секретов не открываю — просто ужас, сколько их оказалось. Да еще был такой спрут, как управление кадров: изучали, кто у вас бабушка, кто дедушка. С какой стати это должно делаться в нормальном цивилизованном обществе?