Майя - Ричард Адамс

Да, Кембри ловко все устроил, он хорошо знает, как властью пользоваться. Надо признать, что к Майе он отнесся по-доброму – и об опасности предупредил, и Эвд-Экахлона на мысль о женитьбе навел. Сам уртаец никогда бы до такого не додумался… Для Кембри это очень выгодно, с какой стороны ни посмотри; вдобавок, по его замыслу, Майе должно польстить, что ее сочли достойной парой для верховного барона, а бедняге Эвд-Экахлону обзавидуются все в империи. Более того, таким образом Кембри избавится от Серрелинды, главной соперницы Мильвасены в борьбе за престол благой владычицы, а для Леопардов женитьба Эвд-Экахлона на Майе укрепит союз между Уртой и Беклой и даже, возможно, приведет впоследствии к воссоединению Урты с Субой – мало ли, вдруг Карнат погибнет в сражении, терекенальтцы ослабеют и тогда… Жители Кендрон-Урты не забыли Нокомису, а Кембри, хотя и не знал о родственных связях Майи с Байуб-Оталем, был прекрасно осведомлен о невероятном сходстве юной тонильданки с легендарной субанской танцовщицей. К слову сказать, родственные связи в данном случае свадьбе не помеха; Эвд-Экахлон – всего лишь сводный брат Байуб-Оталя, они от разных матерей, а Майина мать – сестра Нокомисы… В общем, такое родство еще больше обрадовало бы уртайцев.

Если же Майя откажется от предложения уртайского наследника, то Кембри и весь совет Леопардов решат, что, несмотря на предупреждения и угрозы, она намерена стать благой владычицей и полностью полагается на поддержку народа. Увы, убедить их, что она к этому не стремится, Майя не могла.

И вот теперь, пока лунные лучи бесшумно скользили по каменным плитам пола, она беспокойно ворочалась на мягкой постели. Сердце терзали смутные сомнения: нет, не в любви Зан-Кереля, а в том, удастся ли ее сохранить. Страх смерти – не умозрительное понятие, а нечто физически ощутимое, осязаемое – искажает наше восприятие; перед лицом этого страха все то, что прежде казалось невыносимым, становится приемлемым, а то, что раньше раздражало, теперь странным образом привлекает. Майя ясно представляла, что с ней случится, если она откажется выйти замуж за Эвд-Экахлона.

Ах, если бы хоть что-то узнать о Зан-Кереле! Где он? Жив ли? Если бы она знала, жив ли он, то и ответ появился бы сам собой. Неизвестность угнетала.

– Ну и как? – Страх смерти пристроился на корточках в тени подоконника, длинными руками обхватил костлявые колени. – Сколько времени ты с этим катрийским мальчишкой провела? Два, три часа? Майя, я не желаю тебе зла. Пойми, нет смысла отказываться от завидной участи жены верховного барона Урты ради смехотворной, бесплодной надежды, что ты сможешь отыскать чужеземца, с которым едва знакома. Может, его и в живых давно нет. Я думал, ты умнее. Увы, не в моих силах тебя защитить…

– Да не лежит у меня душа за уртайского барона замуж идти! – взмолилась Майя, обращаясь к жуткому призраку. – И Урта мне ни к чему! И зачем мне муж, который красоты не замечает? Он же о любви ни словечка не сказал! Мол, договоримся… Наш союз… Не нужен мне такой союз! И какая разница, три часа или три дня? А мой возлюбленный Зан-Керель… Я его нисколечко не забыла, каждую черточку его помню, и голос его, и ласки. Мы с ним друг друга понимали. И я знаю, каково с ним жить: с ним мне не придется все время притворяться…

– А вдруг Форнида вернется? – продолжил Страх смерти и уселся поудобнее, сухо щелкнув костями. – Ты о ней не забыла? Ну, допустим, Кембри расчувствуется и тебя пощадит, а вот Форнида… Ух, как она обрадуется, когда услышит, что ты Эвд-Экахлону отказала и решила ее место занять! Да-да, именно это она и подумает. Не хочется тебя лишний раз пугать среди ночи, но я же для твоей пользы стараюсь. Помнишь виселицы у дороги? А помнишь, как Форнида из храма вернулась – руки по локоть в крови? А тебя защитить некому. Комета кометой, но погляди: сегодня она потускнела, а завтра и вовсе пропадет…

– Ой, да хватит уже! – беззвучно воскликнула Майя. – Ладно, ладно, я согласна! Я им завтра так и скажу. Ах, возлюбленный мой Зан-Керель! Как бы мне узнать, где ты! Ах, если бы ты меня спас… Но мне смерть грозит, а ради одних воспоминаний я умирать не желаю.

Впрочем, даже страх не мешал Майе осознать всю важность принимаемого решения. Страх вынудил ее понять, что она готова любой ценой отыскать Зан-Кереля, – но только в том случае, если это практически исполнимо. Умирать ради бесплодных надежд она не желала. Да, ей придется отступить, отказаться от любимого, смириться с жестокой необходимостью. Она словно бы спускалась с блистающих, залитых сиянием высот в сумеречный, безрадостный мир, который ей претил, но иного выхода не было. Долгие месяцы, с той самой незабываемой ночи в Мельвда-Райне, Майя жила надеждой, а теперь пришло время от нее отказаться.

Горькая утрата была невосполнима. Будь Майя посмышленее и лет на пять старше, ей бы польстила возможность стать знатной уртайской госпожой, способной мудрым советом влиять на покладистого мужа, однако ей, шестнадцатилетней наивной простушке, подобные устремления были неведомы.

Заснула она только на рассвете, когда под кровлей уже щебетали скворцы; Майе приснился бурный поток, караульные и Сендекар – но смысла сна она так и не постигла. Ее мучила совесть; Майя сгорала от стыда, совершенно не догадываясь, что это делает ей честь.

Верный Бреро, чувствуя неладное, торопливо поднялся на веранду. У Майи было три способа передать свой ответ. (Она удрученно припомнила, что в империи знатных особ не казнили, а предлагали им наложить на себя руки с помощью веревки, клинка или яда.) Итак, либо она отправит к Эвд-Экахлону посыльного с письменным уведомлением о своем согласии, либо сама пойдет в маршальский особняк и сообщит о своем решении, либо пригласит уртайца в гости и даст ему ответ за трапезой. Писать Майя пока не научилась, приглашать писчего в данном случае не следовало, встречаться с Кембри ей не хотелось, поэтому она, решив позвать Эвд-Экахлона на обед, велела Огме пойти на рынок. Майя чувствовала себя как преступник перед казнью – ей хотелось оттянуть неизбежное. Бреро молча стоял перед ней. Она, уставившись под ноги, побарабанила пальцами по колену.

– Бреро, мне нужно… – начала она и осеклась.

– Да, сайет?

«Стоит заговорить – и юности конец придет, – мрачно подумала Майя. – Прошлое как ножом отрежет». Увы, откладывать было нельзя. Разумеется, Кембри, узнав о ее согласии, тут же объявит по всей империи о предстоящей свадьбе Эвд-Экахлона и Серрелинды.

Майя отвернулась. Губы у нее дрожали, в глазах помутилось. Бреро взял ее за руку и подвел к скамье.

– Тяжелые времена настали, – вздохнул он.

Она недоуменно поглядела на озабоченное лицо Бреро, не понимая, что он имеет в виду.

– Ох, сайет, по слухам, Сантиль-ке-Эркетлис наголову разбил Эльвер-ка-Вирриона где-то в Йельде. Так что бекланское войско отступает в Лапан. Не знаете, правду говорят?

– Не знаю, – равнодушно ответила Майя. – Но если что услышу, обязательно тебе скажу.

– Сайет, простите, что не в свое дело вмешиваюсь, но позвольте вас предупредить. Мы с приятелями давно уже беды ждем, и сейчас, похоже, она на пороге. Мы всякое слышим, не только то, что глашатаи говорят. Наши раненые товарищи из Халькона возвращаются, многое рассказывают. Вот я и хотел попросить, чтобы вы за меня словечко замолвили, позволили мне при вас остаться. Нет, храбрости мне хватает, но я войны навидался по самое не могу…