На руинах Империи - Татьяна Николаевна Зубачева

«шынок», и такая злоба накатывает… только он уже совсем не понимает, на кого злится, кого бы убил на месте.

Сквозь сон он услышал, как рядом встаёт Андрей, что-то бурча и ругаясь. В душе Эркин потихоньку осмотрел его. Вроде, ничего парняга, отошёл. В полоску, правда, да это пустяки. Номер бы ему убрать… А так точно получилось. Кости целы, а мясо наросло…

– Эркин! – тронули его за плечо. – Спишь?

– Чего? – вскинулся он, не соображая со сна.

– Светает уже.

Эркин, кряхтя, выпутывается из одеяла и встаёт. Да, пора. Как приснится имение, так и не отдохнёшь толком. Андрей развёл огонь, прогрел остатки варева, вода скоро закипит…

– Ты чего во сне стонал?

– Так, прошлое приснилось. Имение. Как Шеф?

– Нормально, а что?

– Да дурил он ночью, еле успокоил.

– Здорово нас Мамми вчера накормила.

– Мг-м, – Эркин прожевал, подумал. – Так. Не нравится мне это чего-то. Белые свои игры ведут, а нам… может и солоно обойтись.

Андрей недоумённо посмотрел на него.

– Ты чего? Сам же говорил, по хозяйскому слову свалили.

– В том-то и дело. Он, если что, отопрётся. А мы? Было здесь что-то вчера. Ну, сам подумай. С чего это нас так в душ погнали, и чтоб при стаде нас не было. А вернётесь, у костра сидите, и не суйтесь. А Джонатан чего припёрся? Кофе нашего попить? Своего у него нет? Или варево ему по вкусу?

– Ч-чёрт, – Андрей досадливо выругался. – А Фредди?

– У Фредди с Джонатаном свои игры, – отмахнулся Эркин. – Джонатан и ему хозяин. Пусть сам думает. Оба белые, столкуются.

– Это ж вместо душа баня выйдет, – Андрей со злобой бухнул на решётку кофейник. – Что делать будем?

– А просто. Никуда мы не ездили, и ничего не было. Кто ни полезет, не было ничего. На незнайку не вылезем. А почему не знаете? А докажи, что не знал.

– Ни хрена ты не докажешь, – кивнул Андрей.

– То-то и оно. А если не было, то это вы доказывайте, что было.

Андрей кивнул.

– Иначе хреново. Им нас подставить – пара пустяков. А мы не подставим их?

Эркин усмехнулся.

– Если им надо, чтоб что-то было, пусть сами нам и скажут, как оно было. А если не сказали, то и не было. Усёк?

– Не дурак. Стоим вмёртвую.

Эркин вскочил на ноги.

– Всё. Давай по-быстрому. Я к стаду.

– На вчерашнее гоним?

– Нет, они там добирали уже. За ручьём котловина.

– Галечный ручей?

– Нет, в другую сторону. К орешникам. И сами попасёмся.

– Давай, я догоню.

Эркин свистнул Принцу и потянулся. Хорошо. Когда теперь помоешься? Дома уж, наверное. В корыте. Ладно. Раз не было, то и вспоминать нечего.

– Ты ж к стаду собирался. На дневке тянуться будешь.

– Ладно, поймался. Тебя и потяну.

– Если поймаешь, – ухмыльнулся Андрей.

Эркин быстро оседлал Принца, вскочил в седло.

– Поймаю, – пообещал он серьёзно и поскакал к стаду.

– Слепой сказал: посмотрим, – крикнул ему вслед Андрей.

Джексонвилл

Лёгкое дыхание осени успокаивало летние страсти. Жизнь текла спокойно и безмятежно. Но Женя чувствовала теперь, что тихая заводь на самом деле… нет, не хочет она думать ни о чём таком. Но что поделаешь, если опять и опять…

– Я… провожу вас, фройляйн Женни.

– Спасибо, Гуго. Я отлично дойду одна.

– Мне надо поговорить с вами.

Женя равнодушно пожимает плечами. Пусть идёт. Ей всё равно, что он будет говорить. После Дня Империи она на любого смотрит и мысленно спрашивает: «А что ты делал в тот день? Кого из пятерых ты убивал?»

– Вы не слушаете меня, фройляйн Женни.

А какого чёрта она подделывается, подстраивается под всех?!

– Да, Гуго. Я не слушала вас.

– Вы очень изменились, фройляйн Женни. Но всё же выслушайте меня.

– Хорошо, Гуго. Только попроще, пожалуйста. Я очень устала.

– Фройляйн Женни, – Гуго останавливается и снимает шляпу. – Я уезжаю, фройляйн Женни.

– Да? – равнодушно вежливо удивляется она. – И надолго?

– Навсегда. Я… я предлагаю, я прошу вас поехать со мной, – он стоит перед ней, прижимая шляпу к груди. – Я еду на Русскую Территорию. Я навёл справки. Мне дают работу, настоящую работу. Я смогу обеспечить…

– Спасибо за приглашение, Гуго, но…

– Нет, нет… фройляйн Женни, неужели вы можете оставаться здесь, после всего, что было? Этот день… вы знаете, что было в этот день.

– Знаю, – пожимает плечами Женя. – Было убито пятеро людей.

– Фройляйн Женни, вы не знаете. Это была чудовищная провокация. Эти… убитые… они ни в чём не были виноваты. Только чудо уберегло десятки, сотни других.

– Чудо в русской форме, – усмехается Женя.

– Да, именно поэтому я еду к русским. Там нет этого безумия. Там, я узнал, можно найти место, где живут одни белые. Поймите, я не трус, но готовится нечто такое… Да расценивайте как хотите, назовите меня трусом, но я бегу.

– И предлагаете мне бежать с вами?

– Я хочу спасти вас. И… вы знаете, фройляйн Женни, моё отношение к вам. Я предлагаю вам замужество. Я люблю вас, Женни, и прошу вас стать моей женой. Уедем отсюда, Женни. Здесь нет жизни. Здесь только смерть.

– Спасибо, Гуго. А Алиса? Какое место вы отводите ей в своих планах? – Женя знала ответ и спрашивала лишь затем, чтобы прекратить этот разговор.

– Алиса? – искренне удивился Гуго. – Но у неё же есть отец.

– Прощайте, Гуго. Счастливого пути, – Женя обогнула его и пошла дальше.

– Майн готт! – он с силой ударил себя кулаком в лоб и бросился за ней. – Женни, простите меня, я не подумал! Разумеется, Алиса будет с вами, простите, с нами.

Он догнал её и шёл рядом, заглядывая ей в лицо, и говорил, говорил, говорил… Женя не слушала. Наконец, ей надоело, да и дом уже недалеко. Она остановилась и посмотрела ему в лицо. Он стоял перед ней, просительно прижимая шляпу к груди. Женя улыбнулась и подала ему руку.

– Ещё раз спасибо за предложение, Гуго, но это невозможно. Я не могу поехать с вами. И не хочу.

– Женни, я постараюсь заслужить… ваш ребёнок, это… – он сжимал ей руку.

– Это мой ребёнок, Гуго. И не надо больше об этом. Я желаю вам счастья, искренне. Вы не можете жить здесь, я понимаю, но я не могу уехать. Не надо ничего говорить, не надо просить, Гуго. Не будем портить общих воспоминаний.

– Женни…

– Нет, Гуго, – Женя улыбнулась и мягко высвободила руку. – Прощайте и будьте счастливы. И пожелайте мне удачи.

– Я желаю вам счастья, Женни, – в его глазах стояли слёзы, Женя видела их влажный блеск. – Вы… вы будете счастливы, должны быть счастливы, если в этом