Н. С. Хрущев. Воспоминания. Время. Люди. Власть. В 2 книгах. Книга 2 - Никита Хрущев

На выставке организовали и американскую кухню. По ходу осмотра я зашел туда. Потом наш разговор долго служил темой публикаций журналистов. Когда освещались отношения США и СССР, то постоянно вспоминали разговор «на кухне» Хрущева с Никсоном. Этот разговор затянулся. Когда я стал знакомиться с выставочными материалами на кухне и ее оборудованием, то увидел немало интересного, но было там и явно надуманное. Вот, например, за что я зацепился, и мы с Никсоном приостановились: автомат для выжимания лимонного сока. Я задал вопрос, и с этого все началось: «Господин Никсон, думаю, что организаторы выставки несерьезно отнеслись к СССР и показывают нам не главные вещи. Вот автомат, который выжимает сок. Его требуется для чая несколько капель. Облегчает или не облегчает труд хозяйки такой автомат? По-моему, не облегчает: потребуется меньше времени и труда, чтобы разрезать лимон ножом».

Хотя я рос среди шахтеров, но лимоны были им доступны, и мы покупали их. Часто пили чай с лимоном, стоил он гривенник за штуку. Завозили лимоны, видимо, из Турции. Пили чай и с молоком. Видимо, заимствовали это от англичан, владельцев рудников. Наши рабочие общались с низшим британским персоналом. Зная лимоны, я продолжал: «Ту же работу можно вручную сделать быстрее, чем сложным аппаратом, который вы выставили. Для чего вы нам это показываете? Хотите ввести нас в заблуждение и продемонстрировать нереальные вещи?» Он доказывал обратное, и очень горячо. Я отвечал тем же, ибо во время спора тоже вхожу в азарт. Наш спор разгорелся и затянулся. Его наблюдали журналисты, которые нас сопровождали. Они были с магнитофонами и все записывали. Потом долгое время эта беседа обыгрывалась журналистами в буржуазной печати.

В конце концов я задал такой вопрос: «Господин Никсон, оборудование американской кухни, которое вы нам демонстрируете, у вас уже внедряется? Хозяйки пользуются таким?» Нужно отдать ему должное, он ответил правду: «Нет, это первый экземпляр». Раздался общий хохот. И я сказал: «Тогда все понятно. Вы демонстрируете нам новинки, но сами их в свой быт не внедряете. Что же, вы считаете, что мы не сможем разобраться и будем восхищаться всякой чепухой?» То был обостренный диспут, вроде бы о кухне, а на деле – о двух системах, социалистической и капиталистической. Американцы хотели показать, как организован быт в Америке, стремились поразить воображение русских. Отчасти им это удалось. Там очень много новинок, и хороших, таких, которые заслуживают того, чтобы перенести их на социалистическую почву. Но были и такие, которые явно имели нереальную основу, таким оборудованием они и сами не пользовались. Вообще же Никсон вел себя как представитель крупнейшей капиталистической страны. Техническая выдумка, изобретательство, научные открытия, все новое, что двигает культуру, было показано, но только на фотографиях. Единственные экземпляры в натуре – эта кухня и кое-что еще. Перед открытием выставки Никсон пошел на рынок. Держал себя высокомерно. Увидел какого-то рабочего и предложил ему денег. Рабочий демонстративно отказался от денег и наговорил Никсону неприятностей. У нас он оценивался как человек реакционных и враждебных к Советскому Союзу взглядов. Он был идейным воспитанником реакционера Маккарти[629].

Когда же я находился уже в положении пенсионера, Никсон туристом как частное лицо вновь приезжал со своей супругой в Советский Союз. Они путешествовали по стране и на обратном пути прибыли в Москву. Никсон отыскал мою квартиру и хотел нанести мне визит. Пришел, рассчитывая, что я живу в городе, но ему сказали, что меня тут нет. Я узнал об этом, когда он улетел, и сожалел, что мы не встретились. Теперь я был тронут его вниманием, особенно в связи с тем, что у нас раньше сложились натянутые отношения. При встречах мы чаще обменивались колкостями. А здесь он проявил человеческое внимание, и я жалел, что не имел возможности пожать ему руку.

Время моего пребывания в США истекало, мы готовились к отбытию и в назначенный час выехали на аэродром[630]. Состоялась та же церемония: нас провожал президент, обходили почетный караул, говорились прощальные речи. Одним словом, протокольная процедура, стандартная для всех стран. Но все это проводилось на высоком уровне и очень торжественно. У солдат – нарядная форма, художественно оформлен аэродром, а для выступающих готовы трибуны, все в цветах и блестело, бросалась в глаза красная дорожка-ковер, церемония была пышно обставлена. Мы поднялись по трапу таким способом, таким же способом, каким выходили из самолета, с помощью дополнительного приспособления – времянки.

Я уже упоминал, что при поездке по США мне был предоставлен «Боинг», личный самолет президента, очень хороший и мощный, с замечательными удобствами и отдельным салоном, изолированным от других помещений. Но наш Ту-114 был оборудован не хуже, однако имел турбовинтовой двигатель, а тот – турбореактивный. Шума в салоне, где я размещался, было поменьше. Наш самолет был рассчитан на дальние полеты, предусмотрено «спальное» место, так что ночью я мог поспать. Ту-114 осматривали в Вашингтоне, и мы смогли блеснуть перед американцами: сумели создать самолет, который отвечал всем потребностям для дальних перелетов и создавал неплохой комфорт. Он произвел большое впечатление на американцев. Правда, перед отлетом произошел инцидент провокационного характера. Оставались буквально считанные минуты до вылета, как вдруг начальник охраны сообщил мне: по телефону неизвестное лицо предупредило, что в самолет Хрущева заложена бомба, и на этом разговор оборвался. Начальник охраны заверил меня: надо лететь! Он абсолютно убежден, что тут провокация. Все при погрузке внимательно осматривалось. Даже с вещами не мог попасть на борт какой-нибудь посторонний предмет, тем более бомба. Посторонних к самолету не подпускали, было установлено круглосуточное дежурство. И я сказал: «Хорошо, мы летим». Как известно, мы тогда благополучно преодолели пространство над океаном и приземлились в Москве. Вот такая нам была подброшена американская штучка. Хотели испытать наши нервы и посмотреть, поддадимся ли мы панике? Но трюк провалился и не принес удовлетворения тем, кто организовывал провокацию.

В том же 1959 году (в октябре) я приехал из Китая во Владивосток[631] и осматривал бухту Золотой Рог, там возник стихийный митинг. Меня попросили, чтобы я рассказал о поездке в США. В бухте Золотой Рог американцы во время Гражданской войны в Советской России высаживали свои войска[632], и старики хорошо это помнили, а некоторые из них сражались в рядах партизан против интервентов. Я рассказал о своей поездке. Народ реагировал очень бурно. Раздался гром аплодисментов, кричали «ура», и я правильно все понимал, относя это не на свой счет. Каждый из нас как-то представляет свою страну на том или другом жизненном посту. Труд советского народа поднял нищенскую Россию на такие высоты, что заставил признать наше величие и вынудил правительство США пригласить нашу делегацию. Америка стала искать возможностей улучшения отношений с Советским Союзом. Вот чему аплодировали.