Королевский лес. Роман об Англии - Эдвард Резерфорд

Собравшиеся были в приподнятом настроении. Даже мрачный Гроклтон прилагал все усилия к тому, чтобы вести себя приветливо. Устраивал игры для детей, а когда начались состязания в беге, а Фурзи организовал перетягивание каната, тоже принял участие.

День клонился к закату. Альбионы и кое-кто из жителей Крайстчерча уже начали расходиться, когда я заметил отсутствие малыша Джека.

Тот был уже сорвиголова, темноволосый и ясноглазый мальчуган. Вечно на что-нибудь забирался. Он постоянно попадал в переделки, но его, такого бойкого и отважного, нельзя было не любить.

Я знал, что он точно где-то неподалеку. Он нашел себе компанию, паренька чуть постарше – большой для него, конечно, соблазн – по имени Элфи Сигалл из Лимингтона, и они играли на пару, так что я был уверен: отыщем одного, найдем и второго. И вскоре кто-то сказал, что маленький Сигалл играет у железнодорожной выемки.

«Джек с тобой?» – крикнула моя жена, и он кивнул и показал на выемку, и мы решили, что все в порядке.

Тут к нам подошла поговорить миссис Фурзи, которой мы всегда были рады, и мы славно побеседовали. Краем глаза я заметил, что Минимус Фурзи обходит выемку, держась чуть поодаль. Как будто изучая ее. Но я не обратил на него особого внимания.

А затем я увидел, что он побежал. Вряд ли я когда-нибудь видел – а повидал я многое, – чтобы человек несся так быстро. Мне, честно, показалось, что быстрее оленя. И я понятия не имею, откуда он знал, что вот-вот случится. В любом случае он метнулся к месту, где стоял Элфи Сигалл, и едва очутился там, как мы услышали звук.

Когда приходит в движение такая масса земли и камней, можно ждать чего-то вроде грохота. Наверное, при некоторых обвалах так и бывает. Но с нашего места, когда выемка подалась, мы услышали своеобразное шипение.

Фурзи перемахнул через край. Он, не останавливаясь, бежал вперед. Должно быть, он буквально настиг тот оползень. И где-то у дна он подхватил нашего Джека и продолжил бежать уже с ним. Должно быть, вся та масса галечника, глины и камней настигла и завалила его. Тогда он, очевидно падая, высоко поднял Джека и швырнул вперед.

Когда через несколько секунд мы добежали до места, Джек был исцарапан, у него шла кровь, но он не попал под оползень, который иначе непременно похоронил бы его.

Мы видели руки Фурзи. Но выкапывать его пришлось осторожно, потому что мы вскоре поняли, насколько тяжелые у него переломы обеих ног. По-моему, он особо извернулся, когда бросил Джека.

– Итак, ваш Джек был спасен и попал в газеты. И Фурзи тоже удостоился немалого внимания, которого, на мой взгляд, заслуживал.

– После этого он уже никогда не ходил нормально. Его нельзя было не пожалеть. Бóльшую часть времени он проводил в инвалидном кресле, хотя держался на удивление молодцом. Так или иначе, моя жена время от времени заглядывала к нему, приносила пироги. Полагаю, в ее глазах он восстановил свое доброе имя.

– Я часто находил странным, – сказал на другой день Джордж Прайд, – что больше всего на свете Джек любил ходить на железную дорогу, хотя она чуть не убила его.

Салли обратила внимание, как застыло лицо Джорджа Прайда и впились в подлокотники старческие руки.

– В Нью-Форесте над железнодорожными путями было много мостиков для скота, и Джек приучал своего пони не бояться проходящих внизу поездов. Он вечно болтался у какого-нибудь такого моста.

Правда, один случай должен был предупредить нас о том, что грядет.

Лесная комиссия так и не одолела коммонеров, и мистер Ласеллс, хотя и вежливо, не упускал возможности насолить смотрителям леса. Те, будь спокойна, всегда давали сдачи. Нам приходилось постоянно высматривать, не делает ли кто посадок где не положено, а так и бывало, или не портит ли лес вообще. Сейчас они называются Комиссией по лесному хозяйству, да? Но это не совсем то же самое, и так, пожалуй, будет всегда.

Однажды утром я ехал с Джеком, когда подскакал Гилберт. Он тогда как раз и занялся выпасом чужого скота на своей земле. «Поезжайте-ка со мной», – сказал он. Вот мы и поехали к симпатичной лужайке у новой железнодорожной ветки, которую облюбовали пони, так как там была тень.

Когда лес срублен, его обычно везут на лесопилку в определенное место. Опилки, обрубки создают чудовищный беспорядок и могут испортить любое пастбище. Но здесь, прямо на лужайке, стояла отвратительная распиловочная машина, которая засоряла опилками и дымила вовсю. «Кто это вам разрешил?» – спросили мы. «Мистер Ласеллс», – ответил бригадир.

Мы были в бешенстве. Но тут по другую сторону машины мы увидели юного Джека, который изучал ее устройство. Он явился туда и на другой день, как мы выяснили. И дальше бывал там неделями.

Смотрители леса подали в суд на мистера Ласеллса из-за той машины. Дело затянулось на годы. И не потому, что распиловочная машина была так важна, а чтобы показать, кто в Нью-Форесте главный. В итоге ситуация оказалась патовой. Но Джеку было все равно.

Джек никогда ей об этом не говорил. Салли с интересом смотрела на Джорджа. Она и не знала, какая горечь наполняла отношения ее мужа с отцом. Но теперь она ясно видела ее на лице Джорджа. Тот стиснул зубы.

– Даже запрети я ему, – продолжил Джордж, – он все равно улизнул бы поиграть с этой адской штуковиной, а Ласеллс при каждой встрече кивал бы мне со словами: «По крайней мере, Прайд, нас ценит ваш сын».

Джека интересовало все механическое: в те годы в Нью-Форесте начали проводить военные учения. Для военных это была, разумеется, лишь глухомань. Мы постоянно убирали за ними. Скот погибал. Но было ли до этого дело Джеку? Ни малейшего. Теперь, когда солдаты разрешали, он изучал устройство оружия и стрелял из него.

Как бы я ни любил его, должен признаться, что к его восемнадцатилетию я полностью утратил над ним власть. Поэтому, наверное, было неизбежно, что в положенный срок мы расстанемся.

Однажды мы поехали за Линдхерст и как раз достигли старого загона, где обычно отлавливали оленей, когда из Бьюли вдруг к нам направилось в высшей степени необычное транспортное средство. Это была своего рода небольшая металлическая повозка, она ужасно тарахтела, а сзади тянулся шлейф дыма. Конечно, я читал об автомобилях и видел их на картинках, но в Нью-Форесте это был первый, который мне встретился. И впечатление возникло весьма неприятное.

Управлял этой штуковиной достопочтенный Джон Монтегю, сын лорда Монтегю, и мне было крайне жаль, что отец разрешал ему этим заниматься. Но Джек, что и говорить, счел ее замечательной.

«Это будущее, пап. Это будущее!» – воскликнул он.

И именно этот разговор о будущем на обратном пути заставил меня поднять вопрос о его собственном.

Джордж с усилием встал из своего кресла и подошел к окну. Снаружи, казалось, его на миг отвлекли шпалеры с любимые фасолью. Затем он почти гневно тряхнул головой и обернулся:

– Ты должна понять: на исходе века Нью-Форест переживал многое, что можно было назвать успехом. Масса английских фермеров и землевладельцев всерьез пострадала, даже разорилась из-за дешевого зерна, которое поступало из Америки. Но на молочные продукты был большой спрос. Поэтому в Нью-Форесте мелкие хозяйственники жили вполне неплохо. Хороший доход приносили пони. Некоторых продавали на угольные копи как ломовых лошадей – они, понимаешь, были очень крепкие, а других – что грустно, наверное, – во Фландрию на конину. Находилась работа и для новых людей, переезжавших в места вроде Лимингтона. Земля дорожала, и некоторые немного зарабатывали продажей строительных участков. В общем и целом жизнь в Нью-Форесте была недурна.