Комсомолец. Осназовец. Коммандос - Владимир Поселягин

Все же экипаж оказался внутри, и я не пожалел, что взял носовой платок, еще снаружи чувствовал приторный запах тления, да и насчет детей тоже не ошибся, личное оружие экипажа отсутствовало, разве что один изувеченный карабин остался. Вот если бы это были беглецы, а не дети, то еще пулемет захватили, но как он стоял на месте, так и стоит.

– Извините, братцы, что тревожу, но мне немчуру шугануть надо, – пробормотал я, стараясь не делать глубоких вдохов. Так-то запах был не такой сильный, но после того, как я попытался извлечь наводчика с его места, вонь разложения буквально ударила по моему обонянию и заслезились глаза. Орудие оказалось в порядке, боекомплекта осталась треть, с трудом, но башня поворачивалась, поскрипывая.

Открыв затвор, я вытащил застрявшую гильзу снаряда и, осмотрев ствол, скривился: он явно был пробит. Я слышал о том, что некоторые танкисты прогоняли через пробитый ствол бронебойный снаряд, и вроде как можно недолго стрелять дальше, продолжая бой, но проверять эту теорию не спешил. У меня шесть дисков, пулемет был в башне, отличная обзорность и почти восемьдесят человек в прицеле. Проверив, что у нас с пулеметом, остался доволен. Как оказалось, он был в порядке и вполне годился для боя. Вставив полный диск, я взвел затвор и, прицелившись, нажал на спуск.

Длинная очередь в тридцать патронов скосила часть цепи, шесть немцев повалились на пыльную траву нескошенного поля, другие попадали сами, вжимаясь от убийственного огня в землю. А я, войдя в раж и пользуясь тем, что у немцев нет ничего противотанкового, бил и бил по ним, просто прочесывая траву. Сперва вскочил и рванул в тыл один солдат, потом второй, а там следом и другие побежали. У меня был азарт, не скрою, и думаю, именно он подтолкнул зарядить пушку бронебойным снарядом и, открыв рот пошире, выстрелить. Бабахнуло излишне громко, однако ствол был цел, поэтому я обрадованно сунул следующим осколочный снаряд и стал прицельно бить по отходящим немцам. На третьем снаряде откатник остался в открытом положении, закапало масло, по этому, извинившись перед экипажем и поблагодарив за машину, я дернул верхний люк и понял, что тот заклинен. Пришлось выбираться так же, как и попал сюда, через нижний аварийный люк. Оказавшись снаружи и подхватив мешок, я немедля ранул к речке. Похоже, это осталось незамеченным немцами, а от наблюдателей я прикрывался танком. Укрываясь в камышах с мешком над головой, я утопил всю одежду: вонизму от нее было – не передать, и стал спускаться по течению.

Пару часов пришлось посидеть в воде, пока мимо проходили немцы, но все же медленно, неспешно я удалялся по реке. Еще на середине пути найдя застрявшее у берега корневище дерева, замаскировал на нем мешок и, медленно выведя на стремнину, так и плыл. Хорошо, вода теплая, середина августа – самое время для отпусков. Жаль, до моего отпуска пара месяцев, работы невпроворот, да тут еще эти мешают, в форме мышиного цвета, да пару раз видел в черной форме с белыми повязками на рукавах. В общем, никакого раздолья для творчества.

Уйти я все же смог, не так чисто, как хотелось, пострелять пришлось, и положить десятка два немцев, вряд ли больше, стрелок я неплохой, но все же не танкист, там немного другие навыки требуются. Я, конечно, потом пообвык, но в прицеле уже никого не было, только трупы да несколько раненых. Ладно хоть вырваться удалось, в этом откровенно повезло.

Сняв мешок с корневища и отправив его плыть дальше, я медленно углубился в камыши, тут очень сложно двигаться так, чтобы стебли не тревожились и не привлекали внимания, добрался до берега. Попробуйте сами, поймете в чем дело.

Выбравшись на берег, я осмотрелся. Река в этом месте протекала по опушке небольшого леса. Я нырнул в кустарник, стараясь не ойкать, если острые ветки или шипы касались открытого участка тела, а если учесть, что я был полностью обнаженным и лез в самый бурелом, касались они во многих местах.

Найдя укромное место, я развязал горловину мешка и стал доставать из него все, что было внутри. Как я его ни берег, но все же подмочил. Первым делом оружие и боезапас выложил на солнце для просушки. Хотя, в принципе, они не особо промокли, сверху были, и намок только низ мешка. Но все равно все достал, сам мешок вывернул, отряхнул и повесил сушиться на ближайший куст. Особо ничего в мешке не было: три бруска тротила, немного бикфордова шнура, две «лимонки», запалы отдельно, трофей из комендатуры, трофейная карта немецких аэродромов, офицерский фонарик, наручные часы, бинокль, наполовину полная фляга, три немецкие банки с консервами, галеты, шоколад, небольшой мешочек с крупой и пара индивидуальных медпакетов, также трофейных. Была еще большая литровая кружка, чтобы чай в ней кипятить или супчик, в ней находились специи, спички и ложка. Пистолет с глушителем, боеприпасы, два ножа, включая перочинный, полотенце, зубная щетка с порошком в коробочке, да запасная рубаха – вот и все, что было в мешке. То есть ни портков, ни обуви у меня запасено не было, и это нужно было где-то добыть. Теперь оставалось все это найти, причем как можно быстрее. За ночь я собрался удалиться как можно дальше из зоны поисков. Двигался я в Ровно, решив не отменять поставленной себе задачи. Тем более в случае удачи поиски начнут уже у Ровно, серьезно ослабив охрану леса, и возможно будет вывести из него наших. Посмотрим по ситуации, пока слишком мало информации, чтобы уверенно делать прогнозы, «языки» нужны, и лучше всего офицеры. Там уже определимся.

У меня была мысль сварить супчик, горячего хотелось, бездымный костерок развести не проблема, тем более у меня полный коробок, зажигалку, к сожалению, я утопил, впопыхах снимая одежду, ладно хоть документы с наличкой успел вытащить и убрать в мешок. Даже не промокли. В общем, вскрыв одну банку с консервами, а то почти сутки не ел, и взяв галеты, я приступил к ужину. До заката оставалось около часа, а мне нужно было определить, где я нахожусь, то есть сориентироваться, добыть транспортное средство и отправиться в Ровно. До него было тут всего километров шестьдесят, Луцк по правому боку оставался.

Утолив довольно серьезный голод, я привычно прикопал все, что после меня остается, включая консервную банку, и, накинув рубаху, надел снова заполненный доверху крестьянский, на вид полный мешок за спину и быстро побежал по лесу в сторону опушки. То есть, если судить по заходящему солнцу, в сторону Ровно. По карте я уже примерно определился, где нахожусь, от места боя я удалился километров на десять, вряд ли больше, потому что через двенадцать километров от того места, где был бой, находился брод, а я его не пересекал – значит, я все еще в зоне поисков. Это плохо, нужно уйти от реки как можно дальше.

Лес действительно был небольшой. Пробежав его насквозь за десять минут, я пересек всего лишь две дороги, одну уже заросшую, на другой были свежие колеи и следы копыт. Последней проехала одноконная телега пару часов назад, пара грузовиков была утром, и, кажется, мотоциклист-одиночка, но это где-то в обед. Одним словом, дорога особой популярностью не пользовалась.

Когда я пересек лес и, используя все меры предосторожности, выбрался к опушке, то кивнул сам себе: на этой самой опушке, всего метрах в двадцати, пробегала полевая дорога. Тоже не особо популярная, но до самой темноты проехало три телеги, набитые полицейскими, одна с местными крестьянами, семья там была с малыми детьми, наверху огромной телеги сидели, а возница вел коня в поводу. Потом два грузовика проехали, один раз в сопровождении двух мотоциклов с пулеметами, легковушка, на нее я посмотрел как на уходящую жирую дичь, вот и все. Но перед тем как солнце скрылось и наступили сумерки, еще пролетел на приличном ходу мотоциклист-одиночка, видимо посыльный. Помимо этого, я выявил ближайший наблюдательный пост, он контролировал также и опушку, где я лежал.