Наследники земли - Ильдефонсо Фальконес де Сьерра

верно? – (Сзади послышались недовольные возгласы.) – Или ты думаешь, что управляющий госпиталем позволит принять зараженную? – настаивал Уго.

– Не приближайся! – приказал часовой.

– Мне придется пройти в любом случае, – не стал его слушать Уго.

Он продолжил движение. Люди расступились, и стражники его впустили. Госпиталь Сан-Лазаро теперь располагался внутри новых городских стен, окружавших Раваль. Ворота Сант-Антони выходили на Госпитальную улицу, где и находились обе больницы.

Десять лет – это долго, подумал Уго, когда, опасливо покосившись на лазарет, двинулся дальше по улице. Ровно столько прошло с той поры, когда король Мартин незадолго до смерти в 1409 году назначил его своим виночерпием. В госпитале Санта-Крус у него появились хорошие друзья: управляющие, священник, врачи… Порой все они просили вина, или микстур, или aqua vitae — Уго никогда не отказывал. Теперь он надеялся на их помощь.

Вскоре он увидел отца Бартоломе де Виладемань, который был старше его на десять лет. «Сколько лет, сколько зим!» – обрадовался священник. Они обнялись и под руку прошли в церковь госпиталя Санта-Крус. Тем временем две служанки отвели Мерсе в одну из женских палат.

Церковь госпиталя, выходящая на улицу, была не чем иным, как бывшим госпиталем Колом. По этому самому нефу под цилиндрическим сводом, тогда заставленному койками для больных бедняков, Уго бежал, спасаясь от Матео, а потом во дворе выбил ему глаз, на всю жизнь оставив с унизительным прозвищем. Уго попытался выкинуть из головы и кривого, и весь шквал воспоминаний и ощущений, с ним связанных.

– Кажется, тебя захлестнула память прежних дней, – заметил отец Бартоломе.

– Я бывал здесь в детстве, – сказал Уго.

– Знаю, я ведь был настоятелем церкви в Коломе – ты мне рассказал об этом в один из дней, когда открывал свой погреб для друзей. – Уго растерянно улыбнулся. Священник почувствовал, что тому нехорошо. – Что тебя гложет?

– Дело в Мерсе…

– Что случилось? – воскликнул отец Бартоломе, на лице его отразилось беспокойство.

Уго рассказал ему все. Священник не только всегда выказывал особую симпатию к Мерсе, но и был не из тех священников-бенефициаров, которые дрались из-за корзинки с персиками, как то Уго однажды видел в Святой Марии у Моря. В госпитале Санта-Крус трудилось только два священнослужителя – приор, исполнявший обязанности администратора, и настоятель отец Бартоломе, следящий за церковью и многочисленными алтарями, воздвигнутыми в отсеках для больных, – страждущие всегда должны иметь возможность видеть лик Христа и Его святых. Отец Бартоломе жил среди больных. Уго видел, как он их ободряет, ухаживает за ними, утешает в страдании, а многократно и в смертный час. Этот человек видел столько боли, столько терзаний, что наверняка сможет помочь, решил Уго. Ему можно доверять.

Уго объяснил, что произошло. При упоминании Рехины священник кивнул и закатил глаза.

– Я слышал эту глупость про дочь Сатаны, – признался отец Бартоломе. – Сатана! – усмехнулся священник. – Только Господь мог одарить Мерсе таким умом и такой чистой душою! Дочь Сатаны… – снова проворчал настоятель.

Услышав, в каких жестоких условиях содержали Мерсе, священник перекрестился. После истории о том, как она была вызволена из замка Сабанель, отец Бартоломе вздохнул и разделил с Уго глубокую тревогу по поводу возможного преследования. Винодел сказал, что назвался чужим именем и скрыл свое происхождение, но, вероятно, преследователям не составит особого труда связать его внезапное исчезновение с бегством такой особой пленницы, значит станут искать ее семью и очень быстро их обнаружат. Он был готов убежать с Мерсе куда глаза глядят, но в ее нынешнем состоянии это было невозможно.

– Не беспокойся, – уверил его священник. – Ты оставил запись в госпитальной книге?

– Нет. Когда я услышал, что вы еще здесь, я тотчас отправился сюда.

– А где же мне еще быть? – перебил его отец Бартоломе, пытаясь развеять мрачное впечатление, которое оставил рассказ Уго. – Думал, я уже на кладбище?

– Ну что вы!

Они улыбнулись. Отец Бартоломе ласково потрепал Уго по плечу.

– Я сказал на входе, что сначала хочу поговорить с вами, а потом уже запишусь.

– Даже приор не узнает, кто эта женщина на самом деле, – заявил священник.

Он сам вписал ее в книгу под именем Марии Гранс.

– Сколько ей лет? – спросил преподобный. – Чуть больше двадцати, ведь так? – Прежде чем Уго нашелся что ответить, священник решил: – Пусть будет сорок. Работа? – Уго пожал плечами. «Неизвестно, – записал отец Бартоломе. – Вещей, которые полагалось бы вернуть ей лично или ее наследникам, также не обнаружено». А затем добавил: «Набожный и богобоязненный горожанин привез ее в госпиталь после того, как нашел без сознания на пустыре…» – Куда мы ее положим? – спросил он вслух. – По дороге в Бадалону, на другом конце города, – уточнил он мгновение спустя. «Уже приходит в сознание, на теле обнаружены многочисленные травмы в результате избиения и изнасилования какими-то мерзкими и бессердечными проходимцами, о чем она сама заявила нижеподписавшемуся». И подпись: «Бартоломе де Виладемань». Затем он сказал: – Моя подпись нужна на случай, если кто-то придет разнюхивать о поступивших в больницу женщинах, – тогда почти наверняка меня позовут.

Отец Бартоломе вписал дату и закрыл книгу.

– Я могу ее увидеть? – спросил Уго.

– Нет, – отрезал священник жестче, нежели ему бы хотелось. Он тотчас опомнился и смягчил усталые черты, напрягавшиеся при виде человеческих страданий, но неизменно смягчавшиеся, когда больным требовалось утешение. – Сейчас ее будут купать, – пояснил священник. – Это первое, что делают с только что поступившими больными. Смотреть на это не полагается, как и не допускается мужчинам посещать женские палаты.

Уго кивнул:

– Тогда я не смогу увидеть ее, пока…

– Пока ей не станет лучше и она не начнет самостоятельно ходить по госпиталю. Впрочем, не знаю, безопасно ли вам видеться. Ну, может быть, время от времени… Я дам тебе знать. Помни, что предполагаемая семья Марии не знает, где она, хотя подразумевается, что я должен послать весточку ее родным. Да это и логично – нам всегда приходится искать родственников больных. – Священник заколебался. – Словом, я обо всем позабочусь, – заверил он. – А впрочем, – добавил он, направляясь к двери кабинета, где они беседовали, – посиди немного здесь, я справлюсь о состоянии твоей дочери.

Когда отец Бартоломе вернулся, лицо его было мрачнее тучи. Он был так обеспокоен, что Уго стал готовиться к худшему.

– Она будет спасена, – хриплым голосом сказал священник. – Господь мне должен слишком много милостей, чтобы отказать в этой!

Увидев в дверях Уго, Катерина остолбенела.

– Ты ее нашел? – спросила она дрожащим голосом.

– Да.

– С ней все хорошо?

– Ее вылечат.

Катерина радостно вскрикнула и бросилась ему в объятия. Из глаз ее хлынули слезы. Катерина не могла вымолвить ни слова