Хромой из Варшавы. Книги 1-15 - Жюльетта Бенцони

привыкнуть к темноте, и когда князь добрался до конца узкого прохода и уперся в лестницу, то, увы, время было упущено – сколько Альдо ни прислушивался, стараясь понять, спускается или поднимается незнакомец, ничего не расслышал. Тот, видимо, двигался бесшумно, как кошка. Как ни жаль было, пришлось отказаться от преследования...

Вернувшись на постоялый двор, Морозини принялся искать Браунера, но не нашел: хозяин, казалось, улетучился. Проходившая мимо с нагруженным пенящимися кружками подносом Мария сказала ему, что муж спустился в погреб почать новую бочку. Князь, вздыхая, вернулся к своим собеседникам, все еще поглощенным погребальными обрядами Гальштата, что, впрочем, не помешало профессору без особых церемоний поинтересоваться, куда, черт побери, его носило.

– Я был у себя в комнате, – ответил Альдо. – Пошел принять таблетку аспирина, чтобы задавить мигрень в самом начале. Все это, наверное, из-за шума, а может, и из-за пива...

– Наше пиво еще никогда и никому не причиняло вреда! Вам бы лучше пойти прогуляться. Воздух – главное лекарство в наших горах, где, кстати, можно вылечить все болезни. Здесь – истинный рай для здоровья, и вам, живущим в ваших задымленных городах, хорошо бы почаще им пользоваться. Веками наши края приносят пользу...

Морозини открыл было рот для протеста: назвать «задымленным городом» его милую Венецию, похожую на розу, распустившуюся на воде! Это же надо такое выдумать! Но Альдо не удалось вымолвить ни слова: подогретый шнапсом престарелый болтун начал новую речь, так что волей-неволей пришлось проглотить обиду.

Так прошло еще около часа, прежде чем профессор Шлюмпф, вытащив из жилетного кармана огромные серебряные часы-луковицу, не объявил, что ему уже пора отправляться на покой. Однако он не позабыл условиться о свидании со своими «выдающимися собратьями» (профессор выпил столько водки, что ему уже было все равно, кто археолог, кто антиквар), чтобы завтра же проводить их к раскопкам.

– Только этого не хватало! – проворчал Морозини, когда они поднимались к себе без особой надежды заснуть, ибо празднество внизу было в самом разгаре.

– Забудь про это! Скажи лучше, куда это ты понесся совсем недавно, будто затравленный заяц? – поинтересовался Адальбер.

– Ты не заметил высокого человека, зашедшего пропустить кружечку в компании с нашим хозяином? Он походил на монгольского вождя в отставке.

– Заметил. Более того, мне показалось, что ты ринулся именно за ним.

– И не зря. Этого человека я видел в венской Опере, я бы не сказал «в компании», но в распоряжении пресловутой Эльзы. Совершенно очевидно, что он охранял ее.

– Ну, и?.. Тебе удалось понять, куда он пошел?

– Увы, нет. Я потерял его на ближайшем повороте. Не было видно ни зги, а эта чертова деревня выстроена по плану, который разве в бреду привидится. Сплошные лестницы, проулки, тупики, и когда не знаешь...

– Но дичь, за которой ты охотился, направилась к нашему замку?

– Нет, и в этом я уверен! Он, выйдя из гостиницы, свернул направо.

– Это уже кое-что. Остается лишь задать несколько ловких вопросов нашему славному Георгу...

– Если ты его найдешь! Когда я вернулся, его жена сказала: он в подвале починает бочку. Наверное, до сих пор починает, я не видел, чтобы он возвратился.

– А Мария?

– Когда приходил этот человек, ее не было. Должно быть, она его не видела, а в таких обстоятельствах трудно расспрашивать.

– Ладно, не волнуйся больше, чем требуется. Сделаем это завтра, вот и все. Попробуй уснуть. Заткнем ватой уши и положим на головы подушки... может быть, удастся?

Но удалось лишь к трем часам пополуночи – свадебные гости к этому времени начали уставать. Около девяти утра Альдо и Адальбер спустились к завтраку, и Мария сообщила им, что муж уехал в Ишль утренним пароходом. Что до персонажа, так заинтриговавшего ее постояльцев, она и правда его не видела и не может понять, о ком идет речь. Высказав все это, она взмахнула пышными накрахмаленными юбками и отправилась за свежими рогаликами.

Адальбер недовольно нахмурил брови.

– Тебе не кажется, что мы попали в заговор молчания?

Морозини молча пожал плечами, а потом решительно заявил, что ни за какие коврижки не согласится умирать от скуки в обществе профессора Шлюмпфа.

– Одного из нас вполне достаточно. А я пойду изучать мудреные извилины этого поселка. Дойду до самого конца. Может, мне улыбнется удача?

Вооружившись небольшим этюдником и коробочкой угольных карандашей, он оставил позади маленькую набережную, перерезанную террасами и тоннелями, прорытыми на уровне воды, и добрался до единственной длинной улицы, надо сказать, чертовски живописной. Она карнизом нависала над озером, и по обе ее стороны шли деревянные лестницы, то и дело нырявшие в темные дыры под старыми домами с украшенными резными фестонами крышами.

И ни одна из дорог не вела в Гальштат. Та, что шла вдоль западного берега озера, в его северной части круто сворачивала к югу от Стега, чтобы подняться на Гозау.

Медленным шагом художника, выбирающего подходящий ландшафт, Альдо прошелся вдоль деревни, которую осень лишила красок, хотя некоторые мужественные герани еще запоздало цвели в окнах. Вокруг лиственниц не гудели пчелы, но хозяйки многих домов еще вывешивали проветриваться постельные принадлежности, занавеси и покрывала – последняя генеральная уборка перед первым снегом. На гуляющего бросали лишь рассеянные взгляды – люди, видимо, привыкли к подобным приезжим. Удивление, возможно, вызывало только то, что этот иностранец выбрал самый печальный месяц года, вместо того чтобы приехать весной, когда вдоль горных тропинок расцветают незабудки, анемоны и лютики.

Постояв на площадке, служившей основанием приходской церкви – Пфаркирхи, посмотрев на расстилавшиеся у его ног крыши, Альдо вдруг подумал: раз этот человек так легко скрылся из виду, значит, вполне возможно, он зашел в один из ближайших к трактиру домов.

Однако инстинкт подсказывал ему, что это маловероятно. Дама в кружевах живет здесь тайно, а как спрятаться в самом центре такой густонаселенной деревни, где дома стоят впритык друг к другу? Тогда князь спустился обратно на единственную улицу, чтобы отправиться к северной оконечности Гальштата.

Там он нашел скалу, откуда было удобно осмотреть последние на краю поселка жилища, устроился и стал наблюдать. Один из домов привлек его внимание. Обширною крышу венчала колоколенка, и от этого строение казалось похожим на громадную наседку, раскинувшую крылья, чтобы прикрыть светлые яйца.

В маленьком саду женщина, одетая в дирндль[31], пользуясь тем, что на время установилась хорошая погода, развешивала для просушки белье. Простыни и наволочки были отделаны широкими кружевными воланами, что делало вещи слишком роскошными для крестьянки, даже самой богатой. Это постельное белье принадлежало даме, и Альдо