Боярин: Смоленская рать. Посланец. Западный улус - Андрей Посняков

– Ну? – хозяин все никак не мог успокоиться. – Что молчите-то все? Песка в рот набрали?

Ремезов неожиданно для всех сделал шаг вперед:

– Хасым ведь, кажется, из Шехр-аль-Джедида?

– Ну да, так, – шевельнул крашеной бородою Халед. – И что нам с того?

– Да ничего, – Павел пожал плечами, глядя, как за спиною купца возник взволнованный чем-то слуга, молодой, бледный, как полотно, парень с еще не знавшим бритвы лицом. – Просто и те двое мертвецов – помните? – тоже были из Шехра.

– Да, но там был несчастный случай… Хотя…

Сжав губы, работорговец пристально посмотрел на Ремезова и, засунув руки за пояс, задумчиво вздохнул:

– Так ты полагаешь… Нет! Мы поговорим с тобой в другом месте – идем.

– Господин, – бросился на колени только что подбежавший слуга. – Не вели наказывать, но у меня для тебя плохие вести.

Почтеннейший негоциант как-то по-детски обиженно заморгал и развел руками:

– Опять плохие вести! Вот ведь день-то начинается, а?! Ну, что там у тебя, говори!

– Двое твоих невольников, юноши, они… – слуга замялся, увидев вспыхнувшие нешуточным гневом глаза купца.

– Что – они? – вскричал работорговец. – Сбежали?

– Да, господин. Только далеко не ушли. До оврага… А там сломали себе шеи.

– Нет, ну видано ли дело? Вот и солнце уже… Что вы здесь столпились? Прочь! Подите прочь, не мешайте мне творить намаз… И коврик! Живо принесите мне молитвенный коврик.

Пока господин молился, все его неправоверные (в большинстве своем христиане несторианского толка) слуги почтительно ожидали в лагере. Без дела не стояли – навьючивали ослов и верблюдов, сворачивали навесы, в общем, готовились к очередному переходу, к очередному знойному и трудному дню.

– Погонщик Аки-и-м! – только что затянувший седельную подпругу Павел услышал за своей спиной чей-то истошный крик.

– Аки-и-им!

Ремезов поспешно выпрямился и обернулся, увидев кричащего и размахивающего руками слугу – того самого бледного молодого парня.

– Чего орешь? Еще что-нибудь случилось?

– Господин велит тебе срочно прийти к оврагу. Бросай все дела и пошли, я провожу.

– Велит – сходим, – похлопав ослика по крупу, добродушно согласился молодой человек. – Чего б не сходить, раз уж просят? Веди меня, о, достойнейший юноша. Тебя как, кстати, зовут?

– Салтан.

– Салтан, хм… почти что султан, надо же.

Несостоявшихся беглецов уже вынесли из оврага и положили рядом, в траве. Совсем еще юные ребята, почти дети. За что их? Просто не повезло, так же, как и надсмотрщику Хасыму – нарвались на шайку бродяг? Или – просто свалились один за другим с кручи, вполне могли в темноте и не заметить оврага, а падать тут высоко, склоны крутенькие, шею сломать – запросто. Если один – да, тогда бы ничего подозрительного, но сразу двое… а если считать и ту, прошлую, смерть – то трое. И еще тот, напоровшийся грудью на кол. И Хасым… Не многовато ли получается?

– Осмотри здесь все, – махнув рукою, быстро приказал Павлу купец. – Потом нас догонишь, я оставлю с тобой коней и двух стражников.

– Понял. Нагоню. Доложу, что увижу.

Не тратя времени на пустопорожние разговоры, Ремезов осторожно спустился в овраг и тщательно исследовал его склоны, весь измазавшись в глине и исцарапав руки о колючие кусты. Покончив с оврагом, выбрался на поверхность, прошелся вокруг… да-а-а… наследили, намяли траву – словно стадо слонов прогулялось! Как бы выразилась старший следователь Полина – никакой тебе охраны места происшествия. Попробуй тут что-нибудь узнай. Хотя… кое-какие выводы уже сделать можно.

Подозвав ожидавших его всадников, Павел взметнулся в седло, и небольшой отряд во всю прыть понесся по следам недавно ушедшего каравана. Заболотский боярин потратил на осмотр оврага и прилегающей к нему местности примерно около часа, а за час караванщики могли уйти вперед километра на четыре, максимум на пять, вряд ли более. Вообще, скорость в двадцать – двадцать пять километров в день считалась в те времена более чем приличной даже для воинов, чего уж говорить о торговых обозах.

Золотистая ковыль, разбавленная пурпурными венчиками кипрея, тянулась, как океан, до самого горизонта. Местами попадались ярко-голубые оазисы васильков, а кое-где бил по ногам белесыми метелками мятлик. Прямо из-под копыт вспархивали, уносясь в небо, серые куропатки и жаворонки, пахло горькой полынью и сладким клевером – запахом дальних степных дорог.

Солнце взошло уже и постепенно набирало силу, чтоб уже скоро вновь вынудить караванщиков остановиться на дневку, спасаясь в тени навесов от нестерпимого зноя. А, может быть, где-то впереди, уже рядом, усталых путников ждал караван-сарай, с хорошей пищей, фуражом и прохладной колодезной водою. Да, вода – это все, запасы уже подходили к концу, но никто не делал из этого проблему: как предполагал Ремезов, совсем скоро впереди должен был показаться Дон. А уж там-то воды – хоть залейся! И напиться можно будет, и искупаться, и вымыться. Ах, красота! Ах, скорей бы!

Павел даже повеселел от таких мыслей – не заметил, как и сам стал уже истинным караванщиком.

Впереди заклубилась пыль – степь местами сменялась песчаниками – и кто-то из воинов довольно взмахнул плетью. Ну, как же не радоваться? Почти догнали. Недолго уже.

– Я все осмотрел, – подъехав к белому верблюду с важно восседавшим на нем купцом, доложил Ремезов.

– Ну? – Халед ибн Фаризи повернул голову. – И что скажешь?

– Пока ничего, – молодой человек тряхнул головой, будто бы отгоняя назойливую муху. – Теперь я хотел бы опросить надсмотрщиков и рабов.

– Опрашивай! – согласно кивнул торговец. – Я прикажу говорить тебе всё!

– Ммм, – Павел несколько замялся. – Думаю, это стоит сделать как можно быстрее, не откладывая. Прямо на ходу. Я поеду сзади, а надсмотрщики пусть подводят ко мне невольников.

Купец удивленно тряхнул бородою:

– Ты что же, с каждым по отдельности говорить собрался?

– Конечно! – твердо заявил боярин. – Ведь все – это никто, и слова толпы не пришьешь к делу.

– Ты мудр, – пристально посмотрев на Ремезова, работорговец молитвенно сложил руки. – Впрочем, я это знаю – иначе б не поручал тебе ничего. Действуй!

Надсмотрщиков новоявленный следователь опросил быстро, ничего особенного ни Уброк, ни Кармаль ему не рассказали, что, впрочем, и следовало ожидать, ведь побег – если это был побег – и все три смерти случились как раз в смену Хасыма.

– Нет, нет, ничего такого подозрительного Хасым не говорил, и вел себя, как всегда – плевался, ругался да махал своей плеткой. Кого-то и постегал – белобрысого парня отделал, будьте нате!

– Это вчера?