На златом крыльце сидели… - Тамара Крюкова

Догнать!..

Задержать!..

Поздно…

Ни на что не надеясь, он нажал кнопку связи.

– Мила, попроси задержать на выходе молодого человека, который только что был у меня.

Через минуту секретарша заглянула в кабинет:

– Он уже ушел.

Конечно! Кто бы сомневался. Смылся вместе с деньгами. Может, удастся достать его через Пашку? Как, бишь, его зовут?

– Узнай у охраны его имя и фамилию. В общем, все данные.

В ожидании когда сын соизволит ответить на вызов, Иван Силович, приложив мобильник к уху, слушал незамысловатую попсовую песенку.

– Па, ты че? Случилось что? – наконец откликнулся Пашка.

– Расскажи мне про Алика…

Пашка не мог вспомнить никакого Алика. Среди его друзей Аликов не водилось.

– Я не знаю никакого Алика.

– Приятель, которого ты ко мне послал, – раздражаясь, сказал Силин.

– Я послал?!

Изумление в голосе Пашки было искренним, как у меланхолика, которого обвинили в том, что он на похоронах исполнял краковяк.

– А кто же еще! Ты вчера просил, чтобы я его принял, – едва сдерживаясь, напомнил Иван Силович.

– А… этот. Так я его не знаю.

– То есть как это не знаешь?!

– Вика попросила. Ну, мы в девятом классе встречались.

Дыхание у Силина перехватило.

– Вот что, оторви свою задницу и дуй к Вике. Я хочу знать об этом парне все.

– Хорошо, как освобожусь, съезжу.

– Ты не понял? Ты поедешь сейчас же!!!

Силин сорвался на столь отборные языковые обороты, что сын тотчас уразумел: отец не шутит.

Разговор с сыном не принес ни ясности, ни облегчения. Руки дрожали. Что же это за наваждение такое! Нужно связаться с Салтыковым. Он бывший кадровый офицер и не раз проявлял себя в деле, кого угодно из-под земли достанет. За ним Силин чувствовал себя как за каменной стеной.

Депутат уже собирался набрать номер силовика, но заколебался. Что он скажет Салтыкову? Что он, как последний лох, отдал первому встречному кучу бабок? Да он станет всеобщим посмешищем, героем анекдотов. Нет, такую компру нельзя давать в руки даже ближайшим соратникам. В радости-то они все друзья, но жизнь многогранна.

А скрыть – себе дороже. Вдруг это вражеский лазутчик? От этой мысли по спине у Силина поползли ледяные мурашки. Тогда конец. Карьера коту под хвост. Какая там карьера! Всего лишат и пинком выставят, как шелудивого пса. Запалиться – и на чем?! Выложить деньги, не узнав, кому, зачем и почему! Так еще никто не позорился. Он войдет в книгу рекордов Гиннеса по идиотизму.

…Впрочем, есть отмаза. Не с улицы человек, а приятель сына…

…Какой к ядрене фене приятель! Пашка его в глаза не видел. Сволочь, так подставить родного отца…

…А может, у меня свои соображения? Может, я ему нарочно деньги дал, как наживку…

…И чего я собирался поймать?..

…Все же надо все обкашлять с Салтыковым.

Звонок от Пашки много не дал. Главное оставалось непонятным: откуда взялся этот пень с бугра? И кто его подослал?

Салтыков был немногословен, зато умел слушать и слышать. Немалое достоинство для начальника охраны. Впрочем, за долгие годы совместной работы их отношения давно переросли стадию «начальник – подчиненный». Столько было вместе прожито и выпито, столько похоронено общих секретов, что они только на людях придерживались протокольных тонкостей, а в жизни давно стали близкими друзьями, насколько это возможно в политике.

– Садись, Семен, разговор есть. Тут парнишка приходил, шустрый такой… – Иван Силович подбирал слова, чтобы не выглядеть кретином.

Он придвинул приятелю листок с паспортными данными и адресом Алика. Салтыков скользнул по нему взглядом и молча поднял глаза на шефа в ожидании дальнейших инструкций.

– Предлагал стать дублером. Так ты его прощупай. Не казачок ли из вражьего стана?

– Сделаю, – по-военному кивнул Салтыков.

Силин замялся, стоит ли говорить про деньги. Все равно это выплывет, и тогда отмазаться будет труднее.

– Я ему выдал бабки. Сумма небольшая, но мне хочется посмотреть, как он себя поведет.

Салтыков знал, что в этом кабинете задаром деньги не раздаются. Но если у него и возникли вопросы, внешне он этого никак не проявил. Это было еще одно его неоспоримое достоинство: не вынюхивать и не расспрашивать, а полностью доверять вышестоящему начальству. Лицо охранника было таким же эмоциональным, как каменный лик истукана с острова Пасхи.

Силин доверительно продолжал:

– Присмотри за ним. Докладывай о каждом шаге.

– Он не должен догадаться, что за ним следят?

Это был хороший вопрос. С одной стороны, надо бы разузнать, куда этот шустрила побежит, но с другой – гораздо эффективнее припугнуть его с самого начала, чтобы не бегал куда не следует.

– Зачем же скрываться? Представься честь по чести. Объясни, что будешь его куратором. В помощь, так сказать, – хищно улыбнулся Силин.

Встреча вымотала Алика больше, чем любимая забава старшины Загорулько: бег по плацу в четыре часа утра. Жаль, тогда он не обладал нынешними способностями. Если бы старшина знал, какой кары избежал, он ей-ей больше не выдал бы ни одного наряда. Однако шутки шутками, а плющило нешуточно: как будто помотали в центрифуге, а потом пропустили через пресс так, что не осталось сил даже радоваться.

Облака, висевшие над городом со вчерашнего дня, разродились мелким, частым дождиком. До дома было минут двадцать ходьбы, но ноги не держали. Алику требовалось хотя бы пять минут посидеть и прийти в себя. К счастью, в сквере через дорогу стояла скамейка. Алик добрел до нее и при виде замызганного сиденья невольно выругался. Вот ведь гоблины! Все скамейки загадят Надо обязательно свои задницы на насест пристраивать, а нормальным людям потом сесть негде.

Сколько раз он видел, как молодежь забирается на сиденье с ногами и рассаживается на спинке. Бывало, и сам грешил, но сейчас это вызвало у него праведное негодование. Под дождем грязь размокла, так что садиться не стоило, а идти – не было сил. Выходило прямо как в русской народной сказке: домой пойдешь – фиг дойдешь, на скамейку полезешь – в грязь упадешь, а прямо сядешь – влипнешь всем задом. Алик принял поистине соломоново решение: лучше отнести штаны в химчистку, чем свалиться по дороге.

Брюки тотчас промокли, но сейчас подобные мелочи Алика не волновали. Он откинулся на спинку скамьи и подставил лицо дождю. Люди спешили мимо, не обращая на него внимания. Лишь одна старушка плюнула в его сторону и с осуждением пробормотала:

– Нажрался с утра пораньше. А еще прилично одет.