Выпускной бал в чистилище - Эми Хармон

Она вылезла из-за успевшего порядком ей надоесть столика, перекинула через плечо ремень сумочки и пошла к Джонни.

Он глядел на старую фотографию. На ней были запечатлены шериф Бэйли и его мать. Вообще-то все фотографии на этой стене были довольно старыми. Мэгги никогда прежде не замечала этого снимка. Она бывала в «Шимми» всего несколько раз, но если и проходила по этому коридору, то лишь для того, чтобы попасть в туалет, а не ради того, чтобы приобщиться к истории заведения. Снимок был симпатичный. Шериф обнимал Долли Кинросс за плечи, она со смущенной улыбкой смотрела ему в лицо. Рядом висела еще одна фотография. Перед входом в «Шимми», на том же месте, что и шериф Бэйли с женой, в день открытия заведения стояла другая парочка. Эти двое держали в руках воздушные шарики и широко улыбались. Они показались Мэгги знакомыми. Она пригляделась, пытаясь понять, кто же это.

– Ты их знаешь? – спросила она у Джонни, легко постучав по стеклу фотографии. А потом подняла глаза и посмотрела на него. Лицо Джонни было мокрым от слез. От неожиданности Мэгги громко охнула. Он резко отвернулся от нее и зашагал к выходу. Мэгги замешкалась было, но тут же бросилась за ним следом. Шаду она потом позвонит. Она догнала Джонни у его машины, и он, к ее изумлению, распахнул перед ней пассажирскую дверцу.

Едва Мэгги села, как перед ее глазами мелькнуло видение. Джонни сидел здесь, в своей машине, с другой девушкой, пышногрудой блондинкой. Она обвивала его руками за шею, прижималась к нему, а он жадно ее целовал. Мэгги снова охнула и зажмурилась, не желая наблюдать за целующимися призраками. Джонни скользнул на свое сиденье, завел мотор и с визгом выкатил машину с парковки мимо разинувших рты праздных прохожих.

Он свернул на Мэйн-стрит. Они ехали молча. Мэгги покусывала нижнюю губу, надеясь, что он с ней заговорит, и зная, что этого не случится. Он остановился у дома Айрин. Она не просила его подвезти ее домой. Он дернулся к дверце – наверняка хотел ее выпустить: она уже заметила, что ему не по себе, когда она сама вылезает из машины. Тогда Мэгги сделала глубокий вдох и спросила:

– Кто эти люди на фотографии?

Она не сможет ему помочь, если не будет знать. Он долго молчал, и она уже решила, что ответа не будет. А потом он вздохнул и дрогнувшим голосом проговорил:

– Моя мама и шериф Бэйли.

– Их я узнала. – Мэгги чуть помолчала. – А другие?

Джонни склонился над рулем, словно стараясь разглядеть полную луну, всходившую в небе и заливавшую его лицо мягким белым светом. Мэгги была признательна луне за этот свет: благодаря ему она могла прочесть на лице Джонни его чувства. Ей показалось, что он в отчаянии, причем вовсе не из-за фотографии своей матери.

– Перед рестораном сняты Картер и Пэгги. Похоже, это место теперь принадлежит им. Там было несколько их снимков. Последний, судя по всему, сделан в день, когда они праздновали пятидесятилетие свадьбы. Думаю, они поженились осенью, в тот год, когда мы окончили школу. Мне и тогда казалось, что они что-то скрывали. Наверное, Пэгги была беременна.

Мэгги молчала, ожидая, продолжит ли он свой рассказ. Но Джонни молчал. Она вспомнила блондинку на призрачном выпускном, вспомнила девушку, с которой Джонни целовался в ее видении несколько минут назад, пока она не закрыла глаза и не отгородилась от этой сцены.

– Ты был влюблен в Пэгги? А она вышла замуж за твоего друга? И это тебе не дает покоя?

Джонни рассмеялся невеселым смехом, давая понять, что она не угадала.

– Нет. Я не любил Пэгги. Она всегда была девушкой Картера, хотя и сама не сразу это поняла. Я просто им помогал.

– Так, значит… ты доволен?

Нет, довольным он не выглядел. Мэгги совсем растерялась. Она боялась, что Джонни оборвет разговор прежде, чем она сумеет хоть что-то понять, поэтому поспешила спросить:

– Тогда что тебя так сильно расстроило… там, в «Шимми»?

Он отвернулся к окну, так что она видела только его затылок. И заговорил, когда она уже не ждала от него ответа.

– Там были фотографии ребят, которых я знал. Скорее всего, они ушли в армию, ну или что-то такое. А еще там была газетная статья в рамочке, и в ней список фамилий. Я их почти всех знаю. В статье писали о солдатах, погибших где-то во Вьетнаме. – Джонни повернулся к ней, в его взгляде читалось смятение. – Там что, была война?

Мэгги почувствовала, как его отчаяние захлестывает ее с головой. Она кивнула, вдруг осознав, что будет дальше.

– Да. Войн было несколько, но… да. Война во Вьетнаме началась в шестидесятых и закончилась в семидесятых. – Так ей, по крайней мере, казалось. О войнах своего поколения – в Ираке и Афганистане – она знала побольше.

– В той статье писали про памятник, который собирались поставить здесь, в Ханивилле. И там было имя Джимбо. Он погиб, Мэгги. И он, и Пол Харпер, и Грэнт Льюис… и еще куча знакомых. Они все мертвы… – Джонни вдруг грохнул рукой по приборной панели, и Мэгги подпрыгнула от неожиданности. – Что за чертовщина со мной творится, а, Мэгги? Почему я здесь?

Мэгги попыталась подобрать слова утешения, но ничего не сумела придумать. Джонни продолжал:

– Я пропустил всю свою жизнь, ту, что должен был уже прожить целиком. Те, кто мне дорог… либо давно состарились, либо умерли!

В машине повисла густая, удушливая тишина. Слова Джонни будто высосали из салона весь воздух.

– Все, кто мне дорог, тоже давно состарились… или умерли, – прошептала Мэгги.

Джонни недоверчиво хмыкнул в ответ и изумленно взглянул на Мэгги. Она не отвела глаз, словно ожидала, что он станет с ней спорить, и готовилась к ответу.

– Это не то же самое! – Казалось, Джонни хочет что-нибудь разломать, разбить вдребезги, но Мэгги по-прежнему смотрела на него. Его глаза блестели в полумраке машины, зубы он сжал так сильно, словно хотел их раскрошить.

– Я знаю. Это не то же самое, – спокойно согласилась она. – Но когда ты одинок, то в конечном счете причины уже не важны. А мы с тобой оба одиноки.

Мэгги осторожно протянула руку и убрала волосы со лба Джонни, задержала ладонь у его лица. Он прикрыл глаза и на мгновение прижался щекой к ее пальцам. А потом со стоном отстранился, и Мэгги уронила руку на колени.

– Ох, Мэгги. Уходи… пожалуйста. Я уже просил у тебя прощения и не хочу больше этого делать, но единственное утешение, которое ты могла бы мне дать прямо сейчас, не подразумевает никаких разговоров.

Сердце у Мэгги замерло, а потом, когда она разгадала суть его недвусмысленного намека, забилось с удвоенной силой.

– Уходи! – велел он, перегнулся через ее колени к дверце машины и распахнул ее. Мэгги почувствовала, что