Вот холера! История болезней от сифилиса до проказы - Анна Хоружая

На следующий год ришта появилась у меня на правой ноге. В этот раз я побоялся сам тянуть ее и отправился к цирюльнику. Я сел и протянул ногу. Хаким разрезал кожу сбоку у коленной чашечки. Ришта показалась. Он ухватил ее. Боль была невыносимая, но я терпел, стыдясь плакать перед мастером и зрителями, окружившими лавку. Но сколько ни старался мастер вытащить всю нить, ничего не выходило.

– Лбом стену не прошибешь! – с сожалением сознался мастер и взял ножницы, которыми обычно подстригал усы своих клиентов. Вытянутую часть нити он отрезал, надрез крепко перевязал шелковой ниткой и отпустил остаток ришты. На следующий день в назначенное время я снова пошел к нему. Хотя боль была нестерпимой, хуже, чем накануне, нить вышла вся, и я избавился от мучений».

Болезнь приносила людям невыносимые страдания. И никто не знал, почему она возникает, а потому не мог предотвратить или даже отложить. Прохладная Европа, к счастью, была лишена этой беды, но ее светлые умы увлекали другие не менее важные медицинские задачи, которые предстояло решать, чтобы спасать население от гибели.

В европейской медицине возбудителя заболевания впервые описал Линней в 1758 году – тогда, когда создавал свою «Систему природы». Он нарек паразита «мединским дракончиком». Собственно, тогда и появилось современное название недуга «дракункулез».

Ришта «по-русски»

А еще через сотню лет болезнь, наконец, сдалась и «раскрыла карты» под напором острого ума Алексея Павловича Федченко, уроженца Иркутска. Правда, тогда этого никто не понял, и понадобилось еще полсотни лет, чтобы люди, наконец, взялись за ум.

Талантливый молодой человек получил образование на «спонсорскую» поддержку сначала своего брата, а потом – будущей жены Ольги Армфельдт (отец семейства умер рано, а учеба в то время стоила дорого). Вместе с Ольгой они стали биологами и после стажировки в Европе отправились в экспедицию в только что завоеванную Среднюю Азию собирать насекомых, растения, предметы быта, образцы костюмов и, помимо всего прочего, изучать географию. Многовато для одной лишь супружеской пары и их помощника? Не то слово!

Тем не менее они отправились в сложное путешествие, а Федченко еще и вооружился знаниями из своей стажировки, которые передал ему немецкий исследователь Рудольф Лейкарт – первооткрыватель круглых паразитических червей трихинелл, вызывающих трихинеллез. Поскольку направлялись супруги в Узбекистан, где во второй половине XIX века находились наиболее массовые очаги дракункулеза в Средней Азии, Федченко понимал, что по аналогии с трихинеллезом, возможно, это заболевание тоже вызывает паразитический червь. Это ему и предстояло выяснить.

В госпитале Самарканда, куда молодые люди прибыли поначалу, находилось много раненных после обороны города русских солдат, у многих из которых была ришта. Алексей Павлович просил собирать личинки червей в аквариум и подметил, что если в воду, которая быстро начинала тухнуть, добавлять свежую ключевую, то паразиты быстро погибали. Это натолкнуло его на мысль, что личинки могут жить лишь в прогретой «стоячей» воде и не обитают в реках и слишком холодных озерах, что и объясняется их зоной распространения.

Следующая партия личинок уже отправилась в воду из пруда, в которой оказались миниатюрные пресноводные рачки-циклопы (подобные условия – их естественное место обитания). Присматриваясь сквозь лупу к полупрозрачным рачкам, Федченко с удивлением обнаружил, что через некоторое время почти в них всех можно было обнаружить личинки ришты. Дальше картина сложилась сама собой: люди пьют прудовую воду, проглатывают рачков, которые под действием желудочного сока гибнут, открывая дорогу паразиту, а дальше они буравят кишку и отправляются в путешествие по организму в поисках «сытного» местечка. То есть профилактика проста: либо не пить застойную воду, либо фильтровать ее.

Открытие случилось в 1869 году. Естественно, генерал-губернатор Туркестана Константин фон Кауфман узнал об этом первый, а потом информация распространилась и на всех командиров русской армии. Федченко даже научно-популярную статью для газет написал, которую сразу перевели на местные языки. Помогло ли это? Ни капли. Население как пило воду из местных «луж», так и продолжало.

Возможно, Федченко просто не нашел нужный подход, не достучался до умов людей. Возможно, ему не хватило харизмы и убедительности, которых было хоть отбавляй у другого русского врача Леонида Михайловича Исаева, поставившего условную «точку» в деле русского среднеазиатского дракункулеза, да еще и малярии заодно. Его даже прозвали Дорбоз, по-узбекски – «канатоходец, артист».

Как он сам впоследствии признавался не раз, в нем «погиб» актер. К театру врач питал особо нежные чувства, родившиеся еще в студенческие годы, когда он устроился статистом одновременно и в Александрийский, и в Мариинский театры, чтобы беспрепятственно проходить на постановки. Ибо денег на обязательные для этого действа мундир и шашку у молодого студента Петербургской военно-медицинской академии не было.

Затем наступило время работать, и молодой врач уехал в 1911 году в Харбин помогать местному населению справляться с эпидемией легочной чумы, где пантомимами убеждал людей соблюдать карантин. Там он «заразился» интересом к инфекционным болезням и, вернувшись на родину, устроился работать в Тропический институт.

В начале 20-х годов прошлого столетия Москва была всерьез обеспокоена массовыми эпидемиями малярии в Бухаре, которые буквально выкашивали как местное население, так и приезжих работников ЦК партии, правительство и армию. Решать проблему отправили научную экспедицию вместе с подающим надежды Исаевым, который первым делом принялся осматривать местное население и пришел к неутешительным цифрам: в Бухарском округе малярией было заражено почти 100 % населения.

Причины такого ясны: благодаря программе по орошению земель Туркестана и восстановлению культуры хлопка, принятой в 1918 году, вокруг Бухары «разлилось» несколько гектаров болот, в которых, ясное дело, охотно размножались личинки комара рода Anopheles – главного переносчика малярийного плазмодия. Решение представлялось очевидным – осушить болота, что и было с немалыми сложностями, но сделано.

К концу 1923 года малярия почти покинула Бухару и окрестности – победа! Попутно в том же году Исаев основал в этом городе филиал московского Тропического института, добившись у руководства разрешения на это, и собирался покинуть Среднюю Азию, как только наладит там работу и найдет преемника. Но не тут то было.

Через некоторое время им овладевает идея справиться с дракункулезом, которым, как оказалось после масштабных проверок, болеет каждый пятый житель Бухары (Бухара, а вместе с ней Джизак и Карши – главные эпидемические очаги ришты на тот момент). И причина снова кроется в плохой воде: хаузы (пруды), из которых люди пьют воду, кишат рачками-циклопами, а, соответственно, и личинками ришты в них. Однако эти водоемы осушать полностью нельзя, так как лишить населения единственных источников жидкости, значит, лишить их жизни.

Но Исаев упорно ищет пути и средства – с помощью своего актерского мастерства и «показательных выступлений» ему удается убедить власти и, самое главное, население в том, что необходимо очистить пруды. Он даже снял первое «санпросветческое» кино «Ришта», которое показывали по всей Средней Азии. Для очистки требовалось осушить питьевые пруды на треть, чтобы рачки погибли в горячей воде и опустились на дно, а потом максимально их «выскоблить» и запустить свежую воду. Трудились, что называется, всем миром, а «Хозяин Воды» (еще одно прозвище Исаева) ходил и дотошно проверял качество работы. К 1932 году в СССР не осталось ни одного больного риштой. В отличие от всего остального мира.