Кавказская любовь - Шамсият Гаджиевна Абасова

вновь видишь родные стены в которых прошло детство, а тоска потому что это все прошло и никогда уже не вернуть.

В школе было тихо. Шамсият решила пройтись по школьным коридорам. Прошло полтора года как она окончила школу и за это время здесь ничего не изменилось. На девушку нахлынули воспоминания: столько интересного, хорошего, доброго было в этих стенах: Вспомнила свой класс, одноклассников, учителей… Наконец она прошла в кабинет химии, где учительницей была ее мама. Класс был открыт.

– Мамочка, Шамсият увидев маму бросилась ей на шею словно маленькая.

Шамсият не ожидала увидеть маму здесь.

– Ты приехала родная?

– Да. И сразу же решила зайти за тобой в школу.

– Мы с папой хотели остаться дома что бы встретить тебя, но так получилось что папе пришлось уехать в село Заиб, а меня вызвали в школу.

– Ничего страшного. Я прекрасно добралась. Меня Айшатка встретила.

– Сейчас возьмем методические материалы и пойдем домой, – Умакусун потянулась к ящику стола в котором лежали все ее принадлежности.

– Хорошо. А кто еще в школе? Я хочу увидеть своих учителей.

– Сакинат Расуловна говорила вместе домой пойдем! Она должна быть у себя. Зайди к ней, она часто спрашивает о тебе, и переживает.

– А что переживать, у меня все хорошо?! Только скучаю по вам по всем.

Сакинат Расуловна была классной руководительницей Шамсият.

– Понимаешь доченька, мы учителя привязываемся к вам, к своим ученикам, и у нас сердце болит за вас. Мы переживаем ваши неудачи и радуемся когда у вас все хорошо. Сакинат часто спрашивает о тебе.

Шамсият пошла в кабинет русского языка и литературы, в котором должна была быть ее бывшая классная руководительница. Но ее там не было. Кабинет был закрыт. Девушка направилась к учительской где должно быть состоялся педсовет. Там она нашла еще несколько учителей. Она поздоровалась с ними, и учителя в свою очередь были очень рады ее увидеть. Среди них была и Сакинат Расуловна.

– Ну как у тебя дела моя, умница? – начала Сакинат Расуловна когда они остались одни.

– Все хорошо! Вот только скучаю я по Хунзаху, – глаза у девушки вдруг стали мокрыми. Она отвернулась что бы учитель этого не заметила и продолжила. – Я сама не ожидала что так будет. В начале мне говорили, что это пройдет, но не проходит, моя душа словно не со мной. Я скучаю по всем вам.

– Да. Мама рассказывала.

– А в остальном все хорошо! – наконец девушка улыбнулась.

– Постой, постой, – только сейчас учительница обратила внимание на короткий хвостик волос которые выглядывали из под платка, – ты что порезала косу?

– Да, – девушка поймала на себе строгий, осуждающий взгляд учительницы, такой какой она и ее одноклассники иногда ловила на себе все годы обучения в школе. – Понимаете, в Махачкале все такие модные, современные, и я со своей длинной косой выглядела слишком уж старомодно. Надо мной даже прикалываться начали. А волосы у девушки должны быть такими, что бы из них можно было делать разные красивые прически, а не только в косу заплетать.

В Хунзахе было холодно. Покрытые коркой льда улицы жители сыпали золой или песком, что бы не упасть. Шамсият вышла на балкон, отсюда открывался великолепный вид на Тобот и Хунзахский водопад. Она оглядела просторы покрытые белоснежным снегом, снег казался таким чистым, белым и нетронутым словно его специально берегли сохраняя первозданный вид. А над этими просторами величественно возвышалась «Седло гора», словно седой великан многое повидавший на своем пути. У Шамсият возникла идея подойти к обрыву, прогуляться по Тоботу, но она быстро отказалась от этой идеи, так как снег был почти по колена, и пробираться было бы сложно.

«Вот бы сейчас лыжи сюда, – вспомнила Шамсият Чиндирчеро, – Почему интересно у нас в районе не строят горнолыжный курорт, природа у нас шикарная, зимы снежные, горы крутые, есть где разгуляться. Так хорошо было бы если у нас был курорт».

Но… курорта здесь не было. Несмотря на возможности которые природа щедро предоставила строить его не торопились, или вовсе не планировали. Шамсият стало грустно от всего этого. Она очень сильно любила свой район, свое село. А в последние годы район и села в нем опустошались, люди переезжали в город и в другие населенные пункты потому, что в своем родном селе не находили работу. Было сложно обустроить быт и жизнь. Даже в Хунзахе было очень много заброшенных медленно разрушающихся домов. А в других селениях опустошения происходили еще интенсивнее.

Для себя же Шамсият твердо решила, что жить и работать она будет только в Хунзахе. Замуж она выйдет за Хунзахского парня который будет жить здесь.

В этот момент она вспомнила Абдулджалила. Этот статный, невероятно красивый юноша разбудил в ее сердце нежные, доселе незнакомые ей трепетные чувства. Но она не относилась к ним серьезно, так как с детства их как и всех девушек горянок воспитывали, что замуж можно выходить только за своих: за парня своей нации, со своего села и желательно своего тухума. Рабият вышла замуж за троюродного брата. Разита тоже была засватана за Хунзахца. У Шамсият пока не было жениха. Но она знала, что жениха ей выберут родители, а она готова выходить за того, кого ей выберут, ведь они знают лучше и никто не желает своим детям добра больше чем родители. Так было принято из покон веков.

Но сейчас этому правилу уже не следовали столь категорично как в старину. Были такие кто нарушали эти неписанные правила и выходили замуж за парней с других сел, других национальностей. Но Шамсият считала, что этим девушки сами усложняют себе жизнь. «Тот кто любит свое село, свою нацию разве может жениться или выходить замуж за представителей других сел или других наций», – рассуждала девушка, так учили ее родители. И дело не в том что другая нация или другой район плохие, дело в том, что они другие, и выбирать их предпочитая своим значит не уважать своих.

«Абдулджалил аварец, но с другого района, он цумадинец, – потому Шамсият умом не рассматривала его как своего будущего мужа, а сердце все время рисовала перед ней его образ. Девушку пугали и одновременно радовали нежные чувства которые испытывала к парню. Ей хотелось наслаждаться впервые пробудившимися в ее сердце чувствами, растворяться в них. Эти ощущения были единственным приятным что было у нее в Махачкале. Все остальное ей там не нравилось: пафос городских девчонок, отстраненные отношения с людьми, необходимость ездить на маршрутках на которых постоянно или опаздываешь или приходишь слишком