Когда прилетит комета - Туве Марика Янссон

Снорочка пристально посмотрела на Ондатра:

— Не мог бы ты на минутку привстать?

— Я сижу, где мне хочется, — ответил Ондатр.

— Ты сидишь на торте Муми-тролля, — сказала Снорочка.

Ондатр поспешно встал, и — о, каков был его зад! А каков был торт!

— Ну зачем же так?! — закричал Муми-тролль. — Торт в мою честь!

— Я теперь до самой смерти буду грязный и липкий! — вопил Ондатр. — И вы сами в этом виноваты!

— Успокойтесь все, — сказала мама. — Это всё тот же торт, он просто слегка изменил форму…

Но никто её не слушал.

Снусмумрик расхохотался. Снифф, который решил, что смеются над ним, вылез из-под коврика и заорал:

— Мне плевать на ваши противные торты, которые только для Муми-тролля, а совсем не для меня! Никто даже не подумал, что котята тоже любят сливки! И вообще, я пошёл за своей кисонькой, она единственная, кому есть до меня дело!

И он проскользнул под входным одеялом наружу.

— Какой ужас! — ахнула Муми-мама. — Конечно же, надо было написать ещё «Дорогому Сниффу»… Как я могла!

— Надо подарить ему что-нибудь очень ценное, — серьёзно сказал Муми-папа.

Муми-мама кивнула. Она решила отдать Сниффу бабушкины изумруды. Из них можно сделать прекрасный ошейник для котёнка.

Снусмумрик приподнял входное одеяло и выглянул из грота.

— Сходить за ним? — спросил он.

— Подожди, — сказала мама. — Ему надо немного побыть одному. Он скоро вернётся.

— А я? — возмутился Ондатр. — Что, совсем никого не волнует, как я выгляжу?

— Ага, никого, — невозмутимо подтвердил Муми-тролль. — У нас столько других забот, что думать об этом просто бессмысленно.

Снифф так расстроился и разозлился, что забыл даже бояться — пока не оказался посреди леса. Деревья казались вырезанными из красной бумаги. Лес стоял неподвижный, лишённый теней, сухая горячая земля похрустывала под лапами. Единственным утешением Сниффу служила уверенность, что остальные сейчас вспоминают его и мучаются угрызениями совести.

С бьющимся сердцем он углублялся в лес и думал, какие гадкие эти остальные. Прячутся сейчас в его гроте и едят свой противный торт. А он, Снифф, один в целом свете не прячется, хоть ему и страшно. Но наплевать ему на них. Никто и ничто его больше не волнует. Даже кометы. Даже кисоньки.

И тут она, подняв хвост, вышла ему навстречу.

— Привет, — холодно проговорил Снифф и прошёл мимо.

Миг спустя он почувствовал, как лапы коснулось мягкое.

— А, это ты, — буркнул он. — Ты обещала прийти и не пришла. Так что мне нет до тебя дела.

— Привет, — сказал котёнок. — Потрогай, какой у меня пушистый бочок.

Снифф не отвечал. Кисонька замурлыкала. Этот звук был единственным звуком в лесной тишине. Снифф огляделся, и лапы у него задрожали. Дороги не было, только мох. Он даже не понимал, в какой стороне грот.

Десерта никому не хотелось, и не потому, что весь торт оказался облеплен шерстью. Ондатр сидел в тазу с тёплой водой, минуты бежали.

— Сколько времени? — спросил Муми-тролль.

— Двадцать пять минут девятого, — ответил папа.

— Надо идти искать, — сказал Муми-тролль. — Дайте мне часы, чтобы я знал, сколько времени.

— Нет! Ты не пойдёшь! — воскликнула Снорочка.

Но мама сказала:

— Видимо, иначе никак. Беги со всех лап!

Муми-тролль бросился в красный лес. Он пробежал семь шагов и позвал Сниффа, и снова пробежал, и снова позвал…

И тут издалека донёсся слабый крик. Муми-тролль сложил лапы у рта и крикнул что было сил:

— Снифф!

И малыш Снифф отозвался снова, уже гораздо ближе.

Они ничего не сказали друг другу при встрече, только бросились бежать. Котёнок скакал следом. А над ними неслась комета, приближаясь к объятой ужасом Муми-долине.

Шесть минут… По песку трудно было бежать, лапы двигались медленно, как в кошмарном сне. Горячий воздух щипал глаза и сушил горло… И вот наконец скала, тоже красная, и мама стоит на пороге и что-то кричит и машет лапами, и они спешат, спешат… Осталось три минуты! Вдруг стало прохладнее — они оказались в гроте, и там как ни в чём не бывало горела керосиновая лампа.

— Разрешите представить — моя кисонька! — сказал Снифф дрожащим голосом.

— Какая хорошенькая! — торопливо заговорила Муми-мама. — А у меня есть для тебя подарок. Я собиралась подарить тебе в честь возвращения бабушкины изумруды, да позабыла со всей этой беготнёй… Вот, можешь сделать из них ошейник своей кисоньке…

— Изумруды! — вскричал Снифф. — Фамильную реликвию! Моей кисоньке! Ой, как чудесно! Ой, какой я теперь счастливый!

И как раз в эту секунду комета в пылающей огненной мантии коснулась Земли, и лампа упала на песок и погасла. Было ровно восемь часов сорок две минуты и четыре секунды.

За пропитанным подземным маслом одеялом вспыхнул слепящий красный свет, но в гроте стояла кромешная тьма.

Они крепко вцепились друг в друга в дальнем углу грота и слушали, как стучат о ванну на крыше метеориты. Ондатр застрял в своём тазу. Хемуль лёг животом на свой альбом, чтобы тот снова не унесло ветром.

Скала вокруг них тряслась и дрожала, а комета завывала, точно от страха, а может, это кричала от страха сама Земля.

Они долго лежали тихо, прижавшись друг к другу. Снаружи гремело эхо, там рушились горы и по земле разбегались трещины. Время тянулось и тянулось, и каждый был наедине с собой и совершенно один.

Спустя вечность вокруг снова наступила полная тишина.

— Мама, — шепнул Муми-тролль. — Мир погиб?

— Всё уже позади, — послышался мамин голос. — Разрушений, наверное, много, но в любом случае всё позади.