Версия про запас - Иоанна Хмелевская

Мы позволили Гене спокойно заморить червячка. С откровениями пани Владухны Януш выступил, только когда утка была почти прикончена, чтобы случайно не испортить удовольствия, и был прав. Геня, не дожевав последнего куска, бросился к телефону.

— Отлично, Доминика уже ищут в архивах и скоро начнут искать на улицах, — сказал он, снова садясь на стол. — Должен заметить, что Умник Вонючий опять попал в точку, хотя на этот раз распространялся о своих предчувствиях с удивительной скромностью…

Из-за кошмарного Яцека лабораторные исследования материала, обнаруженного у ветеринара, были проведены с необычайной скрупулёзностью. К общему огорчению, четвёртый таки обнаружился. Кровь на оторванных досках явно принадлежала не покойному библиотекарю, но какому-то другому человеку. Следы, изученные под микроскопом, указывали на то, что этот другой человек лежал на паркетинах, кровотечение у него было незначительное и наверняка не опасное для жизни. Яцек утверждал, что человек немного полежал, а потом ушёл на собственных ногах, живой и относительно невредимый. К разгрому помещения он также приложил руку. Наличие под паркетом чего-то кожаного также подтвердилось, это мог быть мешок или, к примеру, охотничья сумка, довоенного производства, первосортного качества.

Свои новости я приберегла к десерту. Спросила Геню, звонила ли ему Казя.

— А кто её знает, — ответил Геня, занятый салатом из улиток и цикория. — Меня целый день на работе не было. Передавали мне, что вроде добивается меня какая-то дамочка… О Господи, Пясковская! Конечно же, это была она… А что?

— Она решила дополнить показания. Я в курсе, какие добавления она хочет сделать, и если вы не желаете непременно послушать саму Казю, то могу рассказать вам все прямо сейчас. Смысл не изменится.

Они выслушали мой рассказ в молчании. Провалов памяти я не пыталась симулировать, выложила всю правду, но предупредила, что Тирану совру. По моему мнению, простые человеческие чувства ему были недоступны, пусть уж лучше он меня считает законченной идиоткой. Геня согласился со мной после некоторых колебаний.

— Только лгите последовательно и осторожно, а то он такие вещи за версту чует. А как вы договорились с Казей о встрече?

— Обычным способом. Мне покоя не давал её визит на Вилловую, и я побежала к ней выяснять.

— Ладно. Я хотел ещё сказать, что этот четвёртый у ветеринара — совершенно новый персонаж. Раньше он не появлялся. С библиотекарем тоже полная неразбериха. Сам он из Варшавы, как связался с Домиником и почему его убили, черт его знает. Что до четвёртого, то если предположить, что после смерти Райчика за дело взялся Доминик, то он, возможно, нашёл себе помощника. Но зачем было помощнику валяться у стены, ума не приложу…

— Притомился и лёг отдохнуть, — язвительно буркнул Януш.

— Пьян был, — вмешалась я. — Принял для храбрости.

— Пустых бутылок не обнаружено. Может, споткнулся и упал? Найден кирпич, которым укокошили библиотекаря. Если убийца Доминик, то наше дело в шляпе, у нас есть отпечатки пальцев. Электроника творит чудеса.

— Почему убили библиотекаря? — сдуру спросила я, ведь всего минуту назад Геня признал своё полное неведение по этому вопросу.

— Откуда мне знать, о черт! Самое простое предположение — для того, чтобы не делиться добычей. На их месте я бы спрятал труп. И кирпич тоже. И пёс бы не выл, и все бы стало ещё запутаннее. Но может, помощник не мог встать, а в одиночку Доминик не управился. И вообще, Доминик, скорее всего, даже не знает, что мы на него вышли. Думает, что мы о нем ни сном ни духом не ведаем. Если, конечно, там был Доминик.

— В архивах должна быть его фотография. — заметил Януш. — Сравните с фотороботом, а ещё лучше, покажите Йоле.

— Да ведь уже ищут…

— А что в Рубенке? — вдруг вспомнила я. — Уже проверили?

Геня перевёл дух после салата и с удовольствием принялся за ореховый рулет со взбитыми сливками. Я надеялась, что мужчины съедят рулет целиком и мне не придётся нарушать диету. Себе бы я в жизни такого не купила. Я нарезала толстенные куски, не жалея продукта, и то и дело подкладывала их на опустевшие тарелки.

— В Рубенке пока ничего не ясно, — ответил Геня. — Дом нашли, двухэтажная вилла, большая и густо заселённая. Нынешние жильцы поселились там после войны, сейчас эта вилла для них — дом родной, но компания там ещё та. К тому же они неразговорчивы. О том, что там творится, известно в основном из полицейских протоколов, патруль у них через день бывает. Я ввёл тамошнюю полицию в курс дела, они уцепились за скандалы между соседями и, похоже, кое-что обнаружили. Появлялся у них какой-то чужак, внимание на себя обратил, потому что не за водкой приходил, чего-то добивался, мозги трахал, то есть, простите, я хотел сказать голову морочил. Однако до сих пор стен там не разбирали, хотя, возможно, стоит поговорить с каждым жильцом отдельно. Там проживает шесть семей, ванна одна на всех, вторая сломана.

Я немедленно загорелась.

— Поедем туда? — обратилась я к Янушу, подкладывая ему рулета.

— Что ж, съездим, пожалуй. Предлог у нас есть, ты бывала там в детстве…

— Ну нет, я вовсе не уверена, что бывала именно там, и даже очень сильно сомневаюсь.

— Ну и что? Они-то об этом не знают.

Геня поднял голову и с надеждой посмотрел на Януша.

— Обычному человеку расскажут больше, чем менту, — произнёс он ободряющим тоном. — Вылазка на природу. Ну и что, что осень, грибы в лесу ещё есть, и не обязательно только мухоморы…

— Ты на меня всю работу готов взвалить!

— Но тебе же это доставляет удовольствие, разве нет? А кроме того, не все я на тебя на взваливаю, на Грошевицкой другой человек работает, там тоже что-то вырисовывается.

— Ну ладно, — поставила я точку в разговоре. — Погода отличная, отправляемся завтра.

Рулет, слава Богу, слопали весь и даже не заметили, что я ни крошки в рот не взяла. Могла их отравить как нечего делать…

* * *

Боже, как же он выглядел! Пришёл в одиннадцать, на щеке пластырь, под глазом синяк, правую руку держал за пазухой, двигал ею с трудом, обнял меня левой. «Хорошо бы перевязать руку, — сказал он, — да боюсь, с этой дурацкой повязкой буду бросаться в глаза. Неладно все, любимая».

Он замолчал, сел на диван и уставился в окно. Меня бросало то в жар, то в холод. Я выставила на стол все, что было — вино, коньяк, кофе. «Ладно, откроем красное вино, — сказал он, — похоже, капитан нас таки достанет. Все думаю, стоит ли тебе рассказывать. Может, было бы лучше, если бы ты ничего не знала, а с другой стороны, глупо скрывать. Расскажу-ка я тебе все, а ты, если спросят, не молчи, выкладывай все, что знаешь…» Когда я открывала вино — штопором с рычагом даже паралитик откроет, — он так на меня посмотрел, что я отставила бутылку и перецеловала все мои любимые веснушки. Сердце моё сжалось, я поняла, как сильно его люблю. Он, видимо, тоже понял, что я чувствую, лицо его прояснилось, и как-то нам обоим стало легче. Да что там, сказал, ради тебя не только в тюрьму, но даже на каторгу пойду. Обещай мне, что не будешь запираться и все им расскажешь, хотя, возможно, они меня не найдут и никакого допроса не будет.