Ремесленники душ - Дмитрий Распопов

Еще больше, чем поиски трупов, меня смущали постоянные нападки людей, которые пытались прорваться через сержанта и инспектора и требовать от меня, чтобы я нашел их сына, дочь или родителей. Сердце тяжело сжималось, когда очередную растрепанную женщину или чьего-то отца аккуратно оттаскивали от меня, а они голосили и требовали, требовали! Люди давно поняли, кто я и чем занимаюсь, поскольку именно после моих слов начинались спасательные работы.

День казался бесконечным, и я действовал уже больше рефлекторно, чем осознанно, настолько я сильно устал. У меня болела голова, саднило в легких, и хотелось спать.

Закончили мы только тогда, когда село солнце. Пошатывающийся от усталости инспектор сорванным от постоянного крика голосом просипел одному из полицейских, что нужно отвезти меня домой. Я не сильно обрадовался его словам, поскольку даже думать было тяжело, настолько прошлая ночь и день вымотали меня и физически, и морально. Столько смертей мне еще никогда не приходилось видеть, хотя некоторые живые сейчас выглядели хуже мертвых – посмотреть хотя бы на тех пожарных и полицейских, которые были тут задолго до моего прибытия. Некоторые из них просто спали, прислонившись к своим повозкам: их никто не трогал, понимая, как много они сделали.

– Рич, до кровати его доставь, – повторил инспектор молодому полицейскому, который сидел на козлах полицейского вагона, – чтобы волосок с головы не упал! Скажи, что я приеду и все объясню сам!

– Слушаюсь, инспектор, – в который раз повторял он, когда я тяжело завалился внутрь. Сил не было даже на то, чтобы пожать руку двум полицейским – я лишь слабо помахал им, и голова стукнула об пол, но я не почувствовал этого, поскольку последние силы покинули меня, и я заснул.

Сначала я почувствовал запах. Ужасная вонь проникла в мой сон, и я был вынужден открыть глаза. Знакомая трещина на потолке, которую я видел каждый вечер, прежде чем уснуть, сказала мне, что я в своей комнате. Я поднял руку и понял, откуда исходит резкий запах, в котором смешались гарь, пот, горелое мясо и другие «ароматы». Самое главное, что я не помнил, как попал в свою комнату. Последним воспоминанием были лица полицейских и фургон. Заурчавший живот резко напомнил, что я сутки ничего не ел, так что волей-неволей пришлось быстро вставать, раздеваться и с сожалением констатировать, что комплект одежды и постельного белья проще выкинуть. Смотав все в большой ком, я вынес его в коридор и затолкал в мусорный контейнер, который опустошали два раза в день. Затем принял душ и, переодевшись, зашагал в столовую – организм срочно требовал еды.

– Дин! Дон! – пробивший колокол напомнил мне, что сейчас я прогуливаю уроки, что с учетом прошлого дня должно было принести мне множество неприятностей. Сейчас я уповал лишь на то, что учителям рассказали, чем я был занят, и меня накажут не сильно, тем более что еще полдня я мог поучиться.

Дождавшись окончания урока, я зашел в класс. Множество удивленных глаз устремились на меня, а кое-кто даже не смог скрыть своей радости и ехидства в голосе.

– Похоже, у нас скоро сменится лучший ученик, – заявила Дженнифер, прокомментировав мое появление.

Я не стал ничего говорить, лишь поздоровался со всеми и сел на свое место.

– Ты где был, Рэджинальд? – поинтересовался Джеймс ван Гор, а судя по тому, как остальные навострили уши, я понял, что это интересно всем. – Учителя тебя вчера весь день разыскивали. Натворил что-то?

– На пожаре я был, – вяло отмахнулся я. – Думаю, директора оповестили, раз сегодня обо мне не спрашивают.

– На пожаре?! В доках?! Расскажи! – Класс изменился в одно мгновение. Скучающие лица преобразились в заинтересованные, и даже Дженнифер подошла ко мне ближе.

– Да особо нечего рассказывать, – удивился я такой перемене, – искал выживших, трупы, вот и все.

– А-а-а! Так это ты тот ремесленник, о котором писали сегодня в «Дейли Телеграф»? – пораженно заметила Эмми Кулуа, не усидев на своем месте и подойдя к партам аристократии. – Круто!

– Ничего такого. – Я пожал плечами, не понимая, чем тут можно восхищаться, ведь всю основную работу делали пожарные, полиция, простые люди, которые тушили пожар, выносили трупы и рыли котлован. Я был лишь указателем.

Продолжить нам не дали, поскольку в класс вошел сэр Нейман.

– Добрый день, молодые люди, – поздоровался он, словно не заметив, что возле меня собрались одногруппники. – Сэра Ричарда дер Арни задержали на фронте, и он не успел вернуться к началу учебного года, поэтому пока его предмет буду вести я.

– О! Он участвует в войне? Почему? Он же учитель? – посыпались вопросы.

– Все учителя обязаны проходить полевую практику, – улыбнулся он, – это часть подтверждения нашей квалификации. Мистер Рэджинальд, с вами все в порядке? – обратился он ко мне. – Сегодня утром директор уведомил нас, что вы свободны до завтрашнего дня.

– Да, сэр. – Я обрадовался, что мои страхи по поводу наказания не оправдались. – Я отдохнул, так что готов продолжать обучение.

– Думаю, позже директор скажет лучше меня… – Он внимательно посмотрел на меня. – Я лишь скажу, что горжусь, что в нашем колледже есть такие ученики.

У меня от его похвалы и всеобщего внимания покраснели уши и щеки, захотелось провалиться под землю, чтобы на меня никто не смотрел, но чувство было невыносимо приятным.

– Хорошо, не будем больше смущать мистера ван Дира и начнем уроки. – Сэр Нейман понял мое состояние и, весело подмигнув мне, сменил тему.

Если бы мне кто-то две недели назад сказал, что всего за одну ночь я стану известным и жизнь моя изменится в лучшую сторону, я бы лишь засмеялся в ответ. Но вот теперь, стоя на благотворительном приеме супруги императора, которая, оказывается, была попечителем сгоревшего пункта мигрантов, я не был в этом уверен.

Началось все с того, что меня переселили в дом привратника, провели в мою комнату небольшой колокол, и теперь я наслаждался полной свободой от соседей. Личная ванная комната и туалет были в моем полном распоряжении. А еще на вторую же ночь ко мне в дом пробралась Люси и, полностью раздевшись, скользнула ко мне под одеяло и, выспрашивая подробности произошедшего, лишила меня девственности. Девушка оказалась опытной, поэтому я лишь лежал на спине и с трепетом наблюдал, как ее мягкие руки сначала помяли мой член, а потом он попал во влажную и теплую глубину, движения которой вызывали у меня судороги сладости и неги.

Утром, наградив меня еще одним соитием и прощальным поцелуем, девушка выскользнула из кровати, оделась и, скрипнув дверью, растворилась в утреннем тумане, оставив меня наедине с чувством нереальности произошедшего. Гордость от того, что я стал настоящим мужчиной, смешалась с ощущением, что мною воспользовались.

И вот теперь я стоял, одетый во взятые напрокат фрак и цилиндр, в толпе аристократии, а мой отец, который палец о палец не ударил, даже не дав денег на одежду на этот вечер, стоял рядом и вел себя как надутый павлин.