Любовь цвета боли - Полина Жилинская

— Один научный деятель в области психологии, разработал метод воздействия на стресс и фобии, — откровенно любуясь проделанной работой из-под полуопущенных ресниц, говорит Макар серьезным тоном, который ну никак не сочетается с тем пожаром, что горит на дне его глаз. — Он предложил накладывать на один стресс, другой. Тем самым заменяя неприятные воспоминания, на другие. Более будоражащие и приятные. Ведь совсем не страшно было, когда я касался тебя. Правда?

Оторопело моргаю пару раз, переваривая слова мужчины.

Стресс. Метод. Воспоминания.

До меня не сразу доходит смысл его слов. А, вот когда доходит… Мне остается лишь беззвучно открывать и закрывать рот, сгорая в тихом бешенстве, так как к нам приближается группа мужчин с техникой.

Пока вокруг развивается бурная деятельность по спасению меня, опасливо кошусь на здоровенные щипцы, напоминающие клешню краба переростка.

Напрягаюсь и в который раз пробую высвободиться из узкого зазора. Но, увы. Даже насквозь промасленная одежда не улучшает скольжение. В поле зрения попадает отброшенная в сторону Макаром, пустая бутылка из-под злосчастного масла.

Он же знал! Знал, что масло не спасет ситуацию. Поэтому его люди привезли необходимое оборудование! Метод значит! Психолог недоделанный!

— Так, а теперь стой и не двигайся, — подойдя вплотную, опускает ладонь мне на плечо.

В то время, как позади меня становится другой мужчина.

— Сейчас мы разожмем прутья и освободим тебя, — на лице Макара появляется ободряющая улыбка. — Но за проступок придется ответить.

— Ты, по-моему, и так получил что хотел!

— О-о-о… — тянет. — Далеко не всё. Уж поверь, у меня на тебя далеко идущие планы. Поужинаешь, сегодня со мной? — неожиданно резко меняет тему разговора.

— Спасибо, я не голодна.

— Так и до ужина еще не скоро. И это не просьба Оля, а своеобразная плата за твой неудавшийся побег. Второй, между прочим. Просто вкусный ужин, — видя, что я молчу, добавляет миролюбиво.

— Ты меня буквально десять минут назад бессовестно лапал, пользуясь моим уязвимым положением. А теперь «просто» ужин? Нет уж, уволь.

— Я тебя не лапал. Ты пожаловалась на онемение в ногах. А я постарался исправить ситуацию.

— Угу, превратив своеобразную помощь в эротическое шоу с моим участием!

— Каюсь, не сдержался. Зато нам на брудершафт пить не пришлось, а мы уже на «ты» Так, что ужин в восемь. И только попробуй не прийти.

Глава 11

Макар

Домой еду счастливый, как кот, нажравшийся сметаны. Спустя два дня весьма напряженных переговоров контракт с итальянцами, наконец, подписан. Соблюдая все приличия, я покрутился в ресторане пару часов, отсвечивая на камеры вездесущих репортеров, и ретировался, оставив порядком захмелевших итальяшек на попечение помощника — покорять вершины исконно русских бань.

Впервые за долгое время меня непреодолимо тянет домой, к упрямой голубоглазой гостье, которая, сама того не желая, поглощает все мои мысли. Стоит только вспомнить о ней, как в груди тут же разгорается огонь предвкушения, а в брюках становится тесно.

Заезжаю во двор, глушу двигатель, выхожу из машины и направляюсь прямиком в дом. Пересекая широкий холл, улавливаю непонятные звуки из гостиной. В следующее мгновение моим глазам открывается чудное зрелище, и я буквально замираю на месте. На длинной лестнице, практически под потолком, балансируя на одной ноге, стоит Ольга и перебирает книги. Какого черта она туда залезла? У этой женщины вообще инстинкт самосохранения отсутствует?

Тихо, чтобы не напугать своим внезапным появлением, подхожу ближе, откровенно залипнув на стройных ножках.

— Ой… — доносится сверху, и меня затягивает в омут слегка напуганных голубых глаз.

— Ты чего туда взобралась? — опираюсь руками в перекладину лестницы, отрезая пути отступления.

— За книгой, — закатив глаза, отвечает недовольно упрямица.

— На нижних полках их, по-моему, предостаточно. Ты могла упасть, Оля, и расшибиться, а в доме никого нет, — недовольно, смотрю, как она, одной рукой прижимая к груди книгу, а второй держась за перекладины, начинает осторожно спускаться.

Когда ей остается преодолеть две ступеньки, девушка нерешительно замирает, косясь на меня через плечо. Приподнимаю вопросительно бровь, делая вид, что не понимаю причины заминки.

— Ты не мог бы отойти и дать мне спуститься?

Могу, конечно, но не хочу упускать шанс лишний раз коснуться ее маленького, будоражащего мысли тела. Вместо этого поднимаю руки, обвиваю их вокруг ее талии и тяну на себя. Оля в моих руках, кажется, и не дышит, лишь до побелевших костяшек пальцев сжимает книгу. Касаюсь ее волос, отводя прядь в сторону, любуюсь точеным профилем и учащенно бьющейся жилкой на шее. Слегка наклоняюсь и вдыхаю аромат девушки. Оля судорожно втягивает воздух и резко поворачивает голову. Наши глаза встречаются, и могу поклясться, что ее расфокусированный, подернутый дымкой взгляд свидетельствует о том, что и малышку в этот момент коротит не меньше, чем меня.

Пока она в некоем трансе, пользуюсь моментом и разворачиваю к себе. Как же, черт возьми, приятно стоять вот так, лицом к лицу, ощущать теплое дыхание, чувствовать каждой клеткой взведенного до предела тела плавные изгибы женственной фигурки. Но, как следует насладиться близостью я, не успеваю: Олины глаза негодующе сужаются, и в мою грудь упирается маленький кулачок.

— Пусти, — шипит, словно взбеленившаяся кошка.

— Я и не держу. Достаточно сделать шаг назад, и ты свободна.

Не успеваю договорить, как, она выскальзывает у меня из рук и отходит на пару шагов, не сводя настороженного взгляда. Ждет, что я кинусь за ней, словно обезумевший от похоти зверюга? Признаться честно, так и подмывает поддаться первобытным инстинктам, догнать, прижать к себе и целовать, пока все мысли не покинут белокурую головку. Вот только не уверен, что добьюсь нужного эффекта.

Такую упрямицу только измором брать. Приручать так медленно, насколько хватит сил, терпения и здравого смысла.

— Пообедаешь со мной? — спрашиваю, стараясь придать голосу как можно больше отрешенности.

— Я уже пообедала, — вздернув упрямо подбородок, фыркает.

— Тогда может, выпьем чай на веранде? Я привез твои любимые пирожные.

— Я на диете.

— Ну, сколько можно дуться? Это ведь уже совсем не по-взрослому Оль.

— Зато очень по-взрослому бессовестно пользоваться уязвимым положением «гостьи» применяя к ней «недоказанные методы воздействия» какого-то там психолога. И да, не всему услышанному можно верить, потому что тот, кто сказал ту чушь — психолог так себе.

Хорошенькая она такая в этот момент. Насупилась, упрямо задрав нос, щеки полыхают румянцем еще и ногой притопывает сварливо.

И да, метод все же рабочий.

Чертовка уже как два дня рвет и мечет, а значит все идет хорошо. Пусть язвит, бесится, думает о мести. Мне главное вытравить из её воспоминаний то, что произошло