Шесть черных свечей - Дес Диллон

И она показала доктору большущий синяк у себя на трицепсе, лиловый, с желтизной по краям. Руссо начал смеяться. Поначалу он смеялся про себя, низко опустив голову, но по мере того, как голова его поднималась, его смех становился все громче и громче. А голова поднималась все выше и выше. Смех доктора нарастал крещендо, словно стремясь к какой-то цели. Матушка тоже смеялась, но не так громко, как доктор, как бы следуя за ним. Это ведь невежливо — перекрывать доктора своим смехом, да еще у доктора в кабинете. Последней засмеялась Джедди. Кто смеется последним, смеется громче всех, а Джедди не привыкла смеяться вполголоса. Матушка и Руссо даже напугались. Но стоило им посмотреть друг на друга, как они уже смеялись снова. На этот раз звуки находились в относительной гармонии друг с другом, громкость же была такая, что в коридоре стали слышны нечленораздельные всхлипы и взвизгивания.

Джоанна, дослужившаяся уже до старшей в регистратуре, помчалась по коридору и влетела в кабинет в полной уверенности, что это Джедди с матушкой потрошат Руссо. Но ничего такого в кабинете не было — только три индивидуума с покрасневшими лицами корчились от смеха, согнувшись пополам.

— Что такое, доктор? Все в порядке?

— «Монкленды»… — вот и все, что мог сказать Руссо перед очередным приступом смеха.

— «Монкленды», милочка, — подтвердила матушка.

Джедди не говорила ничего, только утвердительно кивала. Джоанна смерила Джедди взглядом с ног до головы, стараясь оперативно оценить ее состояние. Ту же процедуру Джоанна проделала над матушкой. Но она не обнаружила видимых признаков, почему это им всем срочно понадобилось в Монклендскую больницу.

— Вызвать «скорую»? — спросила Джоанна.

— Нет, лучше принеси мне пинту светлого пива, — вымолвил Руссо.

При этих словах все трое в корчах сползли на пол. Рассерженная Джоанна так и осталась стоять в дверях.

В тот вечер Девочки собирались ужинать. Ужин готовила Джедди. Она уже накрыла на стол, и на лице у нее красовалась победоносная усмешка. Все гадали, к чему бы это.

Когда все накинулись на ветчину, яйца, бобы и картошку, Джедди так и осталась стоять задом к плите, скрестив руки на груди.

— Ничем не пахнет? — соизволила она наконец задать вопрос.

Глаза у Девочек сделались большие-пребольшие, как мячики для пинг-понга.

— А чем должно пахнуть? — прозвучал наводящий вопрос.

Наводка прошла успешно.

— Чем-нибудь другим, не ветчиной, пахнет? — задала Джедди свой следующий вопрос.

Девочки переглянулись и принялись нюхать ветчину. Некоторые подносили к носу кусочки мяса. Некоторые — всю тарелку.

— Нет, — сказала Энджи, — никакого постороннего запаха я не чувствую.

К тому моменту всяк перестал есть и уставился на Джедди. Взгляд Джедди выражал такое превосходство, будто она имеет дело с круглыми дураками. Полными болванами. Джедди испустила длинный снисходительный вздох, нырнула в мусорное ведро и начала там рыться, словно пытаясь что-то отыскать.

— Ага! — послышалось из ведра.

На свет божий была извлечена упаковка из-под датской ветчины. Джедди повертела ею перед носом, будто важной уликой, и спрятала за спину, как прячешь конфеты от маленького ребенка или вкусненькое от собаки. Затем она снова помахала упаковкой в воздухе и опять спрятала за спину.

— Ну же, ну же, неужели вы такие тупые!

Настроение у всех от такого заявления только ухудшилось. Если понятия не имеешь, что у Джедди на уме, дело принимает опасный оборот. Возникает чувство глубокой неудовлетворенности.

Вены начинают качать адреналин. Джедди по-прежнему то доставала упаковку из-под ветчины из-за спины, то прятала, издавая разные звуки вроде «тра-ля-ля» и «тум-тум-тум», словно труба герольда. Что-то в ней было от безумного китайского танцора под кайфом.

Наконец Энджи не выдержала:

— Что это за фигня? Что ты мне голову морочишь?

Джедди взяла упаковку в левую руку и указала на нее пальцем правой.

— Пакет из-под ветчины, — рявкнула Энджи.

— Вы что, запаха спиртного не чувствуете? — осведомилась Джедди.

Пока Девочки принюхивались, стараясь уловить хоть намек на алкоголь, Энджи смотрела Джедди прямо в глаза. У Энджи на устах так и вертелась еще пара слов. Если бы Джедди еще помедлила… Энджи была ужасно зла на Джедди, о чем та прекрасно знала. Так что когда Энджи указала пальцем на злосчастную упаковку, Джедди решила больше не тянуть с разгадкой головоломки.

Ужин тем временем успел остыть.

— Слушайте, вы, дуры набитые, — объявила Джедди. — Написано: пьяный бекон. Датский пьяный бекон.

Потребовалось некоторое время, чтобы Девочки полностью осознали сказанное. Разумеется, на упаковке было написано «пряный бекон», никакой не «пьяный». Все Девочки стали смеяться. Не смеялась только Энджи. Не отрываясь, она смотрела на Джедди и, когда смех стих, выговорила всего три слова:

— Мой ужин остыл.

Когда Джедди обручилась с Большим Шоном, они вместе поехали в Испанию. Не знаю точно, сколько ей тогда было, но, думаю, лет восемнадцать-двадцать. Там, где я сейчас нахожусь, трудно точно отслеживать время. От часов и календарей никакого проку. Но Джедди была примерно в этих годах, в этом нет сомнений.

В Испанию Джедди попала в первый раз в жизни. Да и за пределами Шотландии она была в первый раз в жизни. И уж точно в первый раз в жизни она поехала куда-то с мужчиной. Пусть даже Большой Шон был еще мальчишка. Если в тебе шесть с половиной футов росту, ты, может, и пройдешь отсев и попадешь в команду регби, но сам по себе этот рост не гарантирует, что ты пройдешь отсев и подтвердишь, что ты настоящий мужик. Ну, Джедди и устроила ему ходовые испытания в первую же неделю пребывания. Шон даже стал частенько спать на солнышке, но усыпляла его вовсе не жара, будьте уверены. Изнуренный и обессиленный, он моментально «засыпал», стоило только Джедди коснуться его пальцем ноги, намазанным кремом. Благодаря предпринятым мерам на ночную физкультуру сил ему таки хватало. Зато когда он вернулся домой, загар у него был невиданный. В Испании он даже не пил, потому что желание выпить означало, что у тебя достаточно энергии, чтобы пойти в бар, что, в свою очередь, означало, что у тебя хватит сил дойти и до номера и опробовать какую-нибудь новую позу из «Радостей секса». Эту книжку Джедди купила в аэропорту. Книжку с картинками. Еще одно место спасения за пределами номера называлось пляж. На самом-то деле никакого восторга пляж у Шона не вызывал: ну что это — песок, лосьон для загара да парни, которые пожирают глазами грудь Джедди. Но Джедди его уговорила, и теперь, стоило ей найти на берегу подходящее местечко, как Шон бурчал, что это место не годится — слишком много народу, слишком шумно или дорога слишком близко — и что надо идти дальше. И они шли и шли, пока Джедди не падала на песок со словами, что дальше она ни шагу. Тогда Шон разворачивал полотенца и лежал весь день неподвижно, будто труп, в надежде, что Джедди не удастся найти пустой туалет или иной укромный уголок, где можно будет продолжить освоение «Радостей секса».