Блокада. Книга 3. Война в зазеркалье - Кирилл Бенедиктов

— А чего тут делаете? — продолжает допрос баба. И не поймешь по ней, рада она видеть у своих ворот немецких прихвостней или готова нас на вилы поднять.

— Задание выполняем, — отвечает капитан.

Веско так говорит, со значением. Так, чтобы задавать вопросы у бабы желания больше не возникало.

И кладет руку на ворота. Обозначает, стало быть, намерения.

— Ну, заходите, — говорит она так, словно мы у нее последний кусок изо рта вынимаем. — Только у меня снедать нечего. У самой семеро по лавкам.

Ну, семеро — не семеро, а трое ребятишек в доме было. Один совсем мелкий, лет четырех, и двое постарше, годов восьми и двенадцати. Белобрысые все, глазастые. Сидят, смотрят на нас, боятся.

— А где мужик твой, хозяйка? — спрашивает капитан.

— Немцы забрали, — ровно отвечает баба. И ничего больше не говорит.

— Давно?

— Да в июне было.

И снова молчит. Понимай, как хочешь. Но капитан не отстает, упертый он.

— На работы, что ли?

— Может, и на работы. Только одна я осталась, а малых вон кормить чем-то надо.

Улыбается капитан.

— Ты не бойся, хозяйка, мы тебя не объедим. Ты нас чаем напои, и ладно. Посидим и дальше пойдем.

Лицо у бабы вроде попроще становится. Она ж, небось, думала, что мы у нее и вправду заночуем. Да что там, я и сам так думал! Правда, солнце еще высоко стоит, до ночи пол-леса можно облазить, партизан разыскивая.

— Раз так, — говорит, — за стол садитесь, бойцы. Петька, Лешка — ну-ка, быстро сбегали к тетке Матрене за сахаром!

Пацаны сразу в дверь. Самый маленький за ними было, сунулся, но баба его тут же поймала и на место усадила.

— А ты сиди, нечего тебе бегать!

Поставила самовар. Я к ней как бы случайно приблизился, чтобы помочь.

— А можно, — говорю, — поинтересоваться, как вас зовут?

Посмотрела она на меня без особого тепла во взоре, как Левка бы выразился.

— Оксана. А для вас — Оксана Дмитриевна.

Ну, я ей, конечно, улыбаюсь, но вижу, что на внимание мое она вовсе не реагирует. Только хотел завернуть ей какой-нибудь комплиментик, как капитан спрашивает:

— А кто в соседях у тебя, Оксана Дмитриевна?

— Тетка Матрена, да дед Степан, — отвечает. — У нас хутор маленький, мужиков не осталось, одни дети, бабы да старики.

— А что же с мужиками сталось? — щурится капитан. — Всех немцы забрали?

Пожимает Оксана плечами — а плечи у нее хорошие, сдобные.

— Кого забрали, кто в лес ушел.

— Значит, в партизаны?

Молчит. Неразговорчивая у нас Оксана Дмитриевна.

В это время прибегает средний пацаненок с кулечком сахара. Протягивает ей и скороговоркой тараторит:

— Тетка Матрена просила соли вечером занести!

Хозяйка его по головенке потрепала и говорит:

— Ладно, иди во дворе с Петькой поиграй, только смотри, не баловаться!

Налила нам чаю, сахар в блюдечко высыпала.

— Ну, и что ж у вас за задание такое, бойцы?

— Секретное, — отвечает капитан. — Не хочешь помочь нам, Оксана Дмитриевна? Денег заплатим.

— На что мне деньги? Все равно на них куплять нечего.

— Про партизан-то нам расскажи, — говорит Шибанов.

— А я про них знаю? Ходят где-то по лесам, сюда не заглядывают.

— А что про них говорят? Сколько их, кто командиры?

Вижу, хозяйка наша злиться начинает.

— Что я вам, гестапо, что ли? Пойди да у них и спроси, если такой любопытный!

— Ну, не хочешь помогать законной власти, как хочешь, — сурово говорит капитан. — Мое дело предложить.

После этого разговор у нас сам собой прекращается. Допиваем мы чай, благодарим хозяйку и собираемся уходить.

И вдруг Лева, который все это время сидел, рта не раскрывая, спрашивает:

— Простите, хозяюшка, а где тут у вас, извиняюсь, сортир?

— Удобства во дворе, — отвечает Оксана Дмитриевна.

— Я на минуточку буквально, — извиняется Лева и выходит из дому. Ну, мы его ждем. Хозяйка как-то нервно на нас поглядывает. Минут через пять Лева возвращается как ни в чем ни бывало — веселый, глаза блестят. Спасибо, говорит, хозяйка, за доброту, за ласку.

Потом, когда уже в лес вошли, он нам говорит:

— А Петьки, старшего, во дворе не было.

Мы с капитаном на него смотрим вопросительно. А он только усмехается.

— Она пацанов за сахаром вдвоем посылала, вернулся только один. И во дворе он один играл — я весь участок осмотрел. К партизанам Петька ушел, про нас предупредить.

— Ага, — хмыкает капитан, — это нам очень даже кстати. Никого искать не надо, они нас сами найдут.

— И убьют, — говорит Лева. — Такие маленькие группы, как наша, для них вроде подарка к празднику.

Я даже остановился. А ведь прав наш Левка, думаю. Вот сейчас как из подлеска полоснут очередью — пишите потом письма мелким почерком.

— Ну, нет, — Шибанов головой мотает, — прямо сейчас — это вряд ли. Во-первых, пацан еще до них не добрался. Во-вторых, слишком близко к хутору. Тут они нас валить не станут, чтобы подозрений лишних не возбуждать. Подождут, пока мы поглубже в лес заберемся, там и кончат.

— Что-то неохота мне дальше идти, — говорю. — Может, на хутор вернемся?

— Вернемся, — раздумчиво говорит капитан. — Только очень и очень тихо. Вы с Левой спрячетесь в кустах, а я на дерево залезу. И будем ждать развития событий.

Развернулись мы и крадучись двинулись обратно к хутору.

Долго тянулся тот день. Залегли мы с Левкой в ложбинке метрах в пятидесяти за огородом тетки Оксаны — мы ее еще с утра приметили, когда вокруг хутора бродили. Видно все как на ладони — и дом ее, и двор, и дорожку, которая по задам хутора к покосившейся баньке идет. Ну, правда, ничего интересного — во дворе белобрысый Лешка играет, на крыше баньки кошка сидит, умывается. Сама Оксана из дома не выходит. У соседей ее тоже полное спокойствие. А нас тем временем комары поедом едят.

Капитан сидит в развилке дерева с другой стороны огорода. В руках у него автомат. Это на случай, если пацан не к партизанам вовсе побежал, а к полицаям. Вряд ли, конечно, учитывая, как Оксана тут на нас крысилась, но осторожность еще никому не мешала.

Пролежали мы так час, и тут со стороны леса слышим — бежит кто-то. Шаги быстрые, легкие. Петька возвращается. Ну, думаю, не близко у них тут партизаны-то.

Проскочил пацан мимо нас, и в дом. Проходит еще минут десять — хозяйка появляется. Повертела головой — и к баньке шасть!