Вещие сестрички - Терри Пратчетт

Рядом вдруг заклацал листами доспехов рыцарский костюм. Дрожание копья в его латной рукавице становилось все размашистее, пока наконец сие рыцарское орудие, свистнув в ночной мгле, что рвущаяся к добыче летучая мышь, не вонзилось в каменный пол прямо рядом с ухом Шута.

Шут вскочил на ноги. Однако трясти его не перестало. Пол под ним ходил ходуном.

А в покоях герцога Флема кровать с балдахином, отплясывая на четырех ножках, низвергала каскады древней пыли. Самого же герцога разбудил страшный сон — будто некое косолапое чудовище неловко ковыляет по переходам замка. Поводом к пробуждению послужило опасение, что все это происходит наяву.

Со стены свалился портрет какого-то умершего в незапамятные дни монарха. Герцог вскрикнул.

В покои повелителя, пытаясь сохранять равновесие, проскочил Шут. Пол теперь вздымался и опускался, как океан в предвестии бури. Герцог скатился с кровати и ухватил человечка за камзол.

— Что происходит, Шут? — прошипел он. — Землетрясение?

— Такого отродясь в предгорьях наших не бывало, — ответил Шут и тотчас полетел вверх тормашками, поддетый незаметно подкравшимся креслом-качалкой.

Герцог бросился к окну и поискал взглядом белые кроны ближайшей рощицы, окутанной лунным сиянием. Несмотря на полное безветрие, те бодро раскачивались в такт необъяснимому ритму.

На пол приземлился увесистый кусок штукатурки. Герцог Флем завертелся на месте и вздернул Шута на целый фут от пола.

Среди многих знакомых цивилизации видов роскоши, с которыми лорд Флем знакомства не водил, можно было смело указать невежество. Герцог был из тех людей, которые всегда стараются войти в курс дела. Благословенная невинность перед хитросплетениями бытия никак его не вдохновляла.

— Итак, за нас взялись ведьмы, Шут? — прорычал он, и его левая щека вдруг начала дергаться, словно выброшенная на берег рыба. — Они, наверное, притаились где-то рядом и наводят ворожбу на мой замок.

— Ей-ей, дядюшка… — застонал Шут.

— Значит, это они повелевают страной?

— Нет, сир, они бы в жизни…

— Разве я приказал тебе говорить?

Дрожь, колотившая Шута, проистекала в точном антифазовом соответствии с толчками, которые испытывал замок, поэтому среди всех окружающих его стоячих тел он сейчас был самым устойчивым.

— Ой-ой, ты и вправду приказал, мой повелитель! — пролепетал он.

— Ты хочешь поспорить со мной?

— О нет, сир!

— Так я и думал. Ты, наверное, тоже с ними заодно?

— Мой господин… — простонал Шут, искренне ошеломленный.

— Все вы в сговоре против меня! — пророкотал герцог. — Все до единого! Свора зачинщиков!

С этими словами он отбросил Шута в сторону, распахнул настежь высокие створки окон и высунулся наружу, вдохнув ночной морозный воздух. Взгляд его бешено блуждал по просторам спящего королевства.

— Слушайте меня все! — заорал он. — Я есть король!

Тряска закончилась столь внезапно, что герцог чуть не вывалился из окна. Быстро обретя устойчивость, он гадливо смахнул с ночной сорочки слой штукатурки.

— Так-то лучше, — буркнул он.

Наоборот, так было куда хуже. Герцог вдруг понял, что лес готов выслушать его. Слова, которые он выкрикивал, тонули в бездне глубокомысленного внимания.

Ощущение зловещего присутствия захлестнуло герцога. Лес при желании мог разрушить весь замок, но сейчас он замер — слушал, смотрел.

Герцог попятился, осторожно шаря позади себя рукой в поисках оконной створки. Потом столь же осторожно отступил в глубь комнаты, закрыл окно и быстро задернул шторы.

— Я — ваш король, — куда более кротко произнес герцог.

Его мятущийся взор наткнулся на Шута, который явно ощутил, что от него ждут какого-то поступка.

«Человек этот — мой господин, — подумал он. — И я ел его соль — хлеба мне, как правило, не доставалось. В Гильдии нас учили, чтобы мы никогда не покидали своих господ, оставаясь верными им до последнего часа, когда все остальные приближенные предадут или оставят их. Ни о добре и зле должны быть наши помыслы, но лишь о священной преданности. Ибо ни один правитель не может обойтись без Шута… И пусть этот правитель будет хоть трижды умалишенным, я останусь его Шутом до тех пор, пока один из нас не испустит ДУХ».

К своему ужасу, Шут вдруг заметил, что господин его плачет.

Порывшись в рукаве, Шут извлек на свет порядком замызганный носовой платок, раскрашенный в красно-желтую клетку и с бубенцами по краям. Приняв его с крайне прочувствованным, умильным выражением, герцог высморкался. Но в следующее мгновение он, вдруг опомнившись, отдернул от себя платок и с явным подозрением уставился на него.

— Уж не клинок ли вижу пред собой я? — пробормотал герцог.

— Хм-хм… Нет, господин, то мой платок, извольте приглядеться. Они немножечко отличны друг от друга. В платке не так уж много острых граней…

— Ты молодчина, Шут, — рассеянно обронил герцог.

«Все кончено, он бесповоротно рехнулся, — подумал Шут. — Сдвиг по фазе, причем четкий. С таким завихрением его скоро можно будет вместо штопора использовать — бутылки открывать…»

— На колени, мой Шут.

Шут выполнил пожелание. Герцог возложил ему на плечо руку, обмотанную потемневшей тряпицей.

— Верен ли ты мне, Шут? — спросил он. — Могу ли я довериться тебе?

— Клянусь, что до последнего вздоха буду рядом со своим господином, — сипло выдавил Шут.

Герцог приблизил к нему перекошенное безумием лицо, и Шут поневоле заглянул в налитые кровью глазницы.

— Я не хотел, — заговорщически прошипел герцог. — Меня заставили. Но я… я не хотел…

В следующий миг их уединение было нарушено. В дверном проеме возникла фигура герцогини. Вернее сказать, оба контура почти полностью наложились один на другой.

— Лионель! — рявкнула она. Шут завороженно следил за изменениями, которые претерпевал взгляд его господина. Багровое зарево безумия померкло, ушло внутрь, уступив место холодному, угрюмому сиянию, с которым Шут уже успел свыкнуться. И все же перемены эти отнюдь не означали, будто герцог поступился и крупицей своего помешательства. Ум этого человека был подобен тикающим ходикам, которые, совершив известный кругооборот, в назначенный миг выдадут обязательное «ку-ку!».

Герцог Флем выжидающе посмотрел на супругу:

— Да, мое сокровище?

— Объясни мне, что произошло, — велела герцогиня.

— По-моему, все это дело рук ведьм, — сказал герцог Флем.

— Да мыслимо ли… — заикнулся Шут и тут же прикусил язык.

Взор герцогини Флем пришпилил Шута к стене.

— Во всяком случае, не для тебя, — произнесла она. — Болваны не в ладах с дельными мыслями.