Мой стокгольмский синдром - Бекки Чейз

– Держи ее! – скомандовал Изгой. Бронкс сжал мои лодыжки и развел ноги в стороны.

– Нет! – Я вырывалась, рискуя вывихнуть связки.

– Широко открой рот, сучка, – хмыкнул Изгой.

И поднялся, чтобы расстегнуть брюки. За его спиной словно из ниоткуда возник Джейсон, но Изгой почувствовал движение и выхватил пистолет первым.

– Ты же сказал, что ковбой ее пристрелил, – держа Джейсона на прицеле, язвительно бросил он. – Убил и уехал. Но раз она цела, значит, дисквалификации не было. Тогда почему толстяк исчез?

Ответа не последовало, но Изгой в нем не нуждался, развивая свою теорию:

– Я знаю, кто из ребят зачищал площадку в тот день, и легко могу узнать количество убранных тел. И место, где их закопали. Туша Стю среди них, верно?

Я снова заерзала в надежде, что сейчас всем будет не до меня. Напрасно – руки Бронкса по‑прежнему сжимали мои лодыжки. Я не успокоилась, и он отпустил одну ногу, но лишь для того, чтобы вытащить пистолет и приставить к моему лбу. Замерев, я ждала, когда же Джейсон наконец разъярится или хотя бы выругается. Вместо этого он умудрился взбесить Изгоя, равнодушно выдав:

– Токена здесь нет.

– Думаешь, теперь я умою руки? – раздраженно выплюнул Изгой. – Хрена с два! Джей, мы втроем стояли у истоков. Мы начинали вместе. А теперь вы с Сатиром сливаете меня. У вас все бабки!

Я не сводила глаз с лица Бронкса в надежде, что он отвернется.

– Ты уже забыл, как приполз ко мне в Детройт, когда твоего отца‑психопата повязали? – продолжал распаляться Изгой. – Жалкий, никому не нужный сопляк, который даже толком разговаривать не мог.

Джейсон молчал.

– Я долго ждал, – Изгой злобно прищурился. – Но теперь все изменится. Ты сам отдашь мне токен. Иначе все узнают, что ты убил ковбоя.

– А с сучкой что? – поинтересовался Бронкс, по‑прежнему не оборачиваясь и не отводя от меня пистолет.

Но я Изгоя уже не интересовала.

– Где токен? – рявкнул он.

– Ты не сделаешь перевод, компьютер запаролен.

– Значит, ты скажешь мне пароль.

Дуло все еще касалось моего лба, когда я решилась действовать. Какая же я женщина, если, будучи почти обнаженной, не смогу соблазнить практически готового к сексу мужчину? Мне нужно всего лишь отвлечь его внимание от пистолета. Я опустила глаза, рассматривая член.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Ого, – я постаралась, чтобы голос звучал восторженно.

Бронкс похвалу оценил и довольно усмехнулся, отводя ствол.

– А я еще никогда… с темнокожими… – сообщила я. И, прищурившись, игриво спросила: – Не разочаруешь меня?

Но Бронкс разочаровал, отложив пистолет так, чтобы я не могла до него дотянуться. И принялся приспускать джинсы.

– Смотри‑ка, Джей, сучка тебя кинула, – хохотнул Изгой, даже не взглянув на меня.

А я так надеялась, что он обернется и Джейсон успеет за это время перехватить у него пистолет! Но Изгой был слишком одержим желанием обогатиться.

– Где токен? – повторил он.

А Бронкс тем временем, пыхтя, навалился сверху. Он уже возбудился, и я почти смирилась с тем, что мне придется перетерпеть, но, когда он согнул ногу, упираясь коленом в матрас, я увидела еще один пистолет в кобуре на лодыжке. Решение пришло мгновенно, я даже не раздумывала. Резко подавшись вперед, чтобы его член соскользнул по моему животу, я горячо зашептала ему в ухо какую‑то пошлость и вытащила пистолет. Я никогда раньше не держала оружие в руках и о предохранителе знала лишь из кинофильмов. Наугад нащупав пальцем непонятный затвор, я передвинула его в сторону и приставила пистолет к груди Бронкса. Не убью, так напугаю, подумала я, нажимая курок. Бронкс даже не понял, что произошло, когда я выстрелила в него чуть левее солнечного сплетения. Изгой обернулся на звук, чтобы увидеть, как я отталкиваю от себя окровавленное тело его друга и прицеливаюсь в него самого. Джейсону хватило этой заминки, чтобы выхватить у Изгоя пистолет, а вот я не смогла остановить нажимающий на курок палец и снова выстрелила. Невооруженного Изгоя откинуло к дверце шкафа, и он завалился на пол, оставляя кровавый след на белой краске. Не опуская дрожащую руку, я переместилась к стене и прицелилась в Джейсона.

Вот он – момент расплаты. Один выстрел сделает меня свободной. Одно нажатие пальца. Я смогу! Сейчас, только соберусь с силами. Джейсон молча смотрел на меня, и я не могла отвести взгляд от его бесцветных глаз. Это правда: чем дольше смотришь на жертву, тем сложнее ее убить. Моя решимость таяла с каждой секундой. Джейсон медленно двинулся ко мне и остановился, когда пистолет уперся ему в грудь. Он действительно думал, что я не выстрелю? Или точно это знал? А может быть, он просто хотел усыпить мою бдительность и отобрать оружие? Давай же! Выхвати его у меня и избавь от необходимости делать выбор между слабостью и превращением в зверя! Слезы застилали глаза. Я трусиха. И я сдалась.

Протянув пистолет Джейсону, я сползла по стене, сотрясаясь от беззвучных рыданий. Я только что убила двоих людей. Не в попытке самозащиты, а осознанно. И сделала это для спасения жизни человека, который меня истязал, а его самого убить не смогла. Сжавшись в комок и всхлипывая куда‑то в колени, я проклинала себя. И все попытки оправдаться были лишь жалким отрицанием факта моей ничтожности. Я не выбирала наименьшее из зол, когда нажимала курок – убив Джейсона, Изгой и Бронкс не пощадили бы и меня. Но я застрелила их не поэтому. Я просто деградировала. Как существо, живущее только потому, что это позволил хозяин. Джейсон опустился на колени рядом со мной. Привычный рывок за волосы развернул мое лицо к нему.

– Теперь я такая же, как ты, – прошептала я между рыданиями. – Я больше не человек…

Он не дал мне договорить. Я знала, что он не даст мне рассуждать о праведности и смертных грехах. И подсознательно ждала. Пощечины. Или просто удара. Вместо этого Джейсон меня поцеловал. Впился в мои губы. Напористо, но не жестоко. Страстно. Если бы я знала, что он умеет так целоваться, то, наверное, влюбилась бы. Но это была лишь зависимость. Стокгольмский синдром. Нездоровое влечение, порожденное страхом. Иначе нельзя объяснить причину, по которой я ответила на его поцелуй. Так же яростно и неистово. Я обнимала его за шею, гладила спину; мне, наконец, можно было прикасаться к нему. Не царапать в ответ на боль, а ласкать. Это было так ново и непривычно: чувствовать пальцами упругость его тела.