Минский. Бойня у телепорта - Миф Базаров

есть приличная дорога до Чусового. Думаю, до вечера уже окажемся там.

— Ну тогда чего же мы медлим? Лучший трактир явно заждался нас. В путь!

— Может, заодно расскажешь, почему Иван стал Ильёй? — спросил у меня Виктор.

— Расскажу, дорога длинная, — заверил я, покосившись на улыбающегося Ивана.

Глава 9

Восемь часов вечера. Город Чусовой. Трактир «Боевой осёл».

Один час по лесу, и мы оказались на приличной дороге, которая связывала Чусовой с несколькими крупными сёлами на правом берегу реки. Движения здесь практически не было, но нам повезло: один из крестьян как раз возвращался на телеге с города, куда ещё утром отвозил свой урожай. Он согласился подзаработать и сделал небольшой крюк ради пары четвертаков.

По прибытии в город офицеры поспешили на поиски своих сослуживцев из Пермского военного гарнизона, с которыми затеяли эту опасную авантюру.

Мы же сразу направились в трактир.

Планировалось, что Виктор с Анатолием присоединятся к нам позже. Скорее всего, им придётся ещё отчитываться в пограничном управлении. Нам же этого не требовалось. Договорённости у меня были только с Гавриловым, а он мёртв. Напоминать же армейцам об уговоре мне показалось бессмысленным.

Да и что они могли нам предложить?

Поэтому, зайдя в трактир с многозначительным названием «Боевой осёл», мы уселись за дубовым столом, рассчитанным человек на шесть, и в ожидании офицеров заказали себе свиную рульку и немного выпить.

Место было атмосферное. По словам Ивана, здесь обычно отдыхали охотники на монстров из колоний, которых по каким-то причинам закинуло на большую землю.

— Интересно, а почему заведение называется «Боевой осёл»? — задался вопросом Иван, когда мы уже заказали еду.

— Думаю, из-за нрава этих животных, они крайне воинственны, — сказал я.

— Какой ещё нрав? От них толку-то. Вот от хорошего боевого коня… — сказал Давыдов.

— Ты не прав, Иван, — вдруг вмешался в разговор Семён, — осёл очень храбрый зверь. Если на тебя нападут волки, знаешь, что сделает конь?

— Убежит и унесёт тебя с собой, а ещё может волков затоптать, — предположил Давыдов.

— С тем, что убежит, я согласен. Скорее всего, он напугается и дёрнется сломя голову, а по бокам камни, коряги, ну ты сам понимаешь, какой будет у этой истории конец. А вот осёл не убежит, он будет защищаться, и знаешь, он ведь может волков изрядно покусать и даже убить. Ослы не боятся шакалов, — наш дровосек косо улыбнулся.

— Семён, — я вклинился в их оживлённый разговор, — разве в Новгородской губернии используют ослов в сельском хозяйстве? Мне кажется, в империи их применяют намного южнее.

Дровосек опустил взгляд, уставившись в кружку с пенным. Видно, ещё не время, чтобы поведать нам свою тайну, ну и ладно. Я подожду. Я терпеливый.

— Антон, как думаешь, рюкзаки нам вернут? — спросил Иван, радуясь, что я закончил разговор, в котором он явно не блистал.

Семён при этих словах Давыдова вытянул спину, прислушиваясь. Мне сразу вспомнилось, как эти двое набивали рюкзаки макрами из раскуроченных ящиков оружейного поезда. Притом делали они это сноровисто, в четыре руки, как будто в подобном участвовали не единожды.

— Не рассчитывай, потерялись наши вещички, — ответил я.

— Но почему? — переспросил Иван.

— Потому что без инвентаризационного ордера, — пошутил я.

Друзья скупо улыбнулись.

Почему-то было не так обидно за потерянные макры, как за рюкзаки и вещи, хотя стоимость их была не более половины золотого. Видимо, это потому, что я их считал своими, в отличие от стащенных с оружейного поезда макров.

То-то я удивился, когда через несколько часов неспешных посиделок к нам наведался штабс-капитан Иванов. Он был в новой форме, а подмышкой держал кожаную папку для бумаг. Сопровождали его двое молодых солдат.

— Вот это да! Вас повысили? — удивлённо спросил я, когда разглядел новые нашивки на погонах офицера.

— К сожалению, по трагическому стечению обстоятельств и благодаря вашим усилиям.

Капитан подозвал худого новобранца, у него в руках были два наших походных рюкзака.

— Ваши вещи, господа, — Иванов указал на скамейку, куда сразу же их и сложили.

— Спасибо, — я приподнял один из рюкзаков.

Он был легче, чем при погрузке на плот. Капитан увидел мой немой вопрос.

— К сожалению, не могу вернуть вам их содержимое. Макры с поезда принадлежат императорской казне. Они были изъяты у всех офицеров, участвующих в нашей операции.

— Вот она, награда, — улыбнулся я.

Капитан молча пожал плечами.

— Понятно. Зачем же вы пришли? Неужели ради того, чтоб отдать вещи?

Новоиспечённый капитан пограничной стражи Чусового поморщился.

— Вот, — он положил на стол кожаную папку.

— Что это? — спросил я капитана.

Тот молчал, наблюдая за моей реакцией.

Я взял в руки папку. Кожа была грубая, добротная, в такой папке можно было хранить документы, не переживая за их целостность. Приоткрыл её. Вытащил три новых паспорта и ещё два документа на фирменной бумаге императорской канцелярии с вензельными печатями.

— Борзых сказал, что вы направляетесь в колонии, а ваши паспорта были утеряны в сегодняшней заварушке, — сказал капитан, улыбнувшись краешком рта.

Было понятно, что в пограничном управлении проверили документы, которые были у нас в рюкзаках: бумагу, служившую мне временным удостоверением личности, и поддельные паспорта Семёна и Ивана. А потом в управление пришли докладываться о наших сегодняшних приключениях подпоручики Борзых и Гаврилов. Начальство пограничной стражи Чусового составило о нас мнение, собрав всю картину о произошедшем за день. Тогда, видимо, новый капитан понял, как нас можно отблагодарить за старания.

— Но как? — спросил я, просто не веря такому везению.

— Мне надо было хоть как-то вас отблагодарить за то, что вы сделали, — сказал капитан.

«Что там в документах?» — поторопил меня внутренний голос.

Я взял первый паспорт, от него ещё пахло типографией, раскрыл.

— Рубило Семён Иванович, — вслух прочитал я и невольно улыбнулся прямолинейному армейскому юмору.

Протянул документ нашему дровосеку. А ведь и правда, Рубило. Семён взял у меня паспорт, пролистнул. Я уверен на все сто: он прочитал то, что там было написано. Значит, он у нас ещё и грамотный. Интересно. А ведь при первой встрече он мне показался лишь любознательным крестьянином семнадцати лет. Теперь же чем дальше, тем любопытнее.

— А почему Иванович? — поинтересовался он, нисколько не стушевавшись.

— А почему Рубило, тебя