Жертва на замену - Анастасия Дронова

— Волнуешься? — Лай чуть повернул голову в мою сторону: я кивнула, заметив движение периферийным зрением: я слишком была занята тем, чтобы не поскользнуться в расшитых бисером и серебряными нитками туфлях. Радовало только то, что платье из органзы и тюли, со всей его пышностью, было без реброломающего корсета.

— Они ничего тебе не сделают, — шепнул зиуданс, наклоняясь ближе и обдавая горячим дыханием даже сквозь тонкую накидку, окрашивающую пространство вокруг в темные тона. — Я не позволю.

Впервые с момента, как меня разодели в пух и прах, я порадовалась длинной вуали, ведь она скрыла вспыхнувшие щеки.

21

Мы вошли в помещение, освещенное газовыми лампами, похожими на ту, что стояла в моей комнате, только они висели на стенах и были стеклянными с кованым корпусом. В центре комнаты, прямо над круглым столом, висела люстра: ее хрусталики сверкали в колеблющемся свете свечей. Зала была просторная и без проблем вместила дюжину стражников, немой стеной расположившихся вдоль стен с копьями, прижатыми к плечу. И в отличие от тех, что охраняли главные ворота, они были облачены в те же черные одежды, что и надзиратель у моей двери. Лишь два отличия сходу бросались в глаза. У того жуткого стража с холодным взглядом был изогнутый меч, похожий на турецкую саблю, с серебряным клинком и красными рубинами на рукоятке — слишком уж роскошное оружие для обыкновенного стражника, поэтому и запомнила. Правда, он накрыл выделяющийся меч полой накидки, как только проследил мой взгляд. Но я точно не ошиблась: его сабля не шла ни в какое сравнение с тусклыми тяжелыми полуторными мечами с оплетками из кожи на рукоятках. Наверное, тот парень заслужил особое оружие…

Отвлекшись на стражей, я не сразу заметила безмолвные фигуры, занявшие свободные стулья, с гербами на спинках. Со стороны дверей только три были повернуты к нам спиной. Они изображали животных, чью внешность разделили сидевшие за ними зверолюды. Змея — по виду кобра — с раздувшимся капюшоном, волк, запрокинувший голову в протяжном вое и белый медведь, едва различимый на фоне выкованных снежных просторов.

Засосало под ложечкой, а в горле пересохло: в сознании вспыхнули обрывки недавнего кошмара. Я бы точно споткнулась в непривычном платье и пропахала носом паркет цвета темной вишни, если бы не Лайонел, уверенно ведущий меня под руку. Взгляд зацепился за края цветных плащей: и хотя головы членов Совета были скрыты широкими капюшонами, по расцветке можно было догадаться, кто есть кто. На белом с меховой оторочкой вышитые цветы с оранжевыми тычинками перемежевались с огромными рыбинами — похожими на странный гибрид тюленя и кита, хотя может это только с этого угла так казалось… Слева от Эдера Ксейтс Байры сидел, по всей видимости, отец Ару, Зеффа и Алима — Ану Вулвз. Его плащ был насыщенного изумрудного цвета, с вышитыми серебряными елями. С другой стороны от Эдера расположился потомок Атона Первого в плаще песочного цвета с золотыми изгибами причудливого узора, напоминающего древние иероглифы. Остальные трое, расположенные ко входу лицом, сверлили меня взглядами. Даже тени, скрывающие половину их лиц, не избавляли от вибрирующего чувства, от которого дрожали коленки и покрывались коркой льда внутренности. Поэтому я инстинктивно избегала смотреть на них — так стараешься не замечать спящую в будке соседскую собаку, краем глаза высматривая, сидит ли она на цепи. Кинутый короткий взгляд выцепил только белые кудри, выглядывающие из-под капюшона плаща цвета сочной травы. К моему облегчению Лайонел повел меня не к круглому столу, что вызывал ассоциации с рыцарями Артура, а к диванчику темно-алого цвета.

Когда он молча кивнул, послав мне напоследок ободряющую улыбку, я уж было открыла рот, чтобы спросить, зачем нужно мое присутствие, если я буду отсиживаться в уголке, но с нужной мысли сбил поднос, приземлившийся на небольшой столик — с ягодами, сыром и бутылкой, очевидно содержащей вино или другой алкогольный напиток.

— Спасибо, — улыбнувшись слуге с забавными ушами-кисточками и рыжим хвостом, откинула вуаль. Пара глотков прохладного, щекочущего язык напитка разбавила невротический страх, стягивающий синапсы и завязывающий их в узлы.

Вино, а это точно было оно: виноградное, с легким медовым послевкусием — позволило расслабиться. Откинувшись на спинку, я уже без особой опаски принялась разглядывать сидевших за столом. Зала была достаточно просторная: до меня долетали лишь обрывки фраз горячего спора. Надо сказать, Лайонел держался достаточно хорошо: его почти не было слышно, но я не сомневалась, что он говорил спокойно и уверенно, доказывая свою правоту. Вот бы мне хватануть его убежденности. Лично мне вся эта затея казалась весьма… странной, смущающей и.… опасной.

Стоило лишь скользнуть взглядом по Атону, чья чешуя с этого ракурса отливала зловещим зеленым светом, снова возвращалось то давящее чувство из сна — когда любой шаг в сторону равняется смертельной опасности. Сделала еще глоток из кубка, отправив в рот кусочек тающего на языке сыра.

— Отличный сорт, 150-летней выдержки, — подавилась, услышав ремарку, произнесенную въевшимся под кожу ледяным голосом.

Мой кашель на секунду отвлек хаубисов, которые явно были далеки от сдвига с мертвой точки: судя по тому, как Эдер реагировал на каждое сказанное зиудансом слово. Почти подпрыгивал, порываясь гневно встать и познакомить столешницу со своими массивными кулаками, покрытыми белоснежной шерстью. Его слова «Это немыслимо!», «Сумасшествие!», «Позор!» и другие вариации фраз, выражающих недовольство, звучали громче всех, время от времени привнося хаос в более-менее цивилизованное обсуждение вопроса.

Вжалась в спинку, накинув вуаль обратно и поправив нелепый изогнутый головной убор.

— Не думаю, что Эдер Ксейтс Байра так легко смириться с подобным решением, — задумчиво проговорил Амнон, приняв у слуги второй кубок.

Более разумная часть меня, с обостренным инстинктом самосохранения, шептала, что я должна воздержаться от любых комментариев, сделав вид, что место справа от меня пустует.

— Конечно. Опуститься до того, чтобы сделать Квенсой грязную… — Анубис поморщил морду, но договорить не успел: не выдержав, я оборвала начавшееся оскорбление.

— Я, может, не самый лучший представитель из числа людей, но поносить себя не позволю!

Вино притупило чувство скованности, и получилось громче, чем следовало бы.

И снова я перетянула на себя внимание.

Амнон лишь презрительно хмыкнул. А вот Байра не выдержал.

— Почему она здесь! — зарычал медведочеловек — хотя от человека там были только голубые глаза, такие же холодные и суровые, как у его предка из книжки. — Это оскорбление! Ты, зиуданс, можешь впускать свои покои, кого заблагорассудится, но сделать Квенсой это низкое создание…

Лицо Лайя потемнело, он угрожающе приподнялся со своего место, но я разозленная таким отношением, с мясом сдернув вуаль, отшвырнула головной убор — отчего волосы тут же разметались по спине непослушной волной — и угрожающе, путаясь в воздушных юбках платья, двинулась на Эдера.

В голове не было ни одной здравой мысли и разумного аргумента, кроме как доказать этому высокомерному хаимцу, что он не имеет права унижать меня и делать выводы, только исходя из моей принадлежности к людской расе.