Хроника гениального сыщика - Артур Кангин

— Мальчики! Котики! — обратилась к нам с Рябовым одна довольно-таки миловидная «бабочка». — Анал? Вагинал? Ударный орал?

И тут мы увидели колыхающий кровавыми огнями автобус.

За рулем восседал Петр Великий, в зеленом камзоле с позументом, в лихо заломленной широкополой шляпе с почему-то тирольским пером.

Усмехаясь в свои коротенькие тараканьи усики, царь направил могучую машину прямо на нас.

Мы с Рябовым молодыми сайгаками отскочили и схоронились за голубую будочку платного туалета.

Гулящие девушки прижались к цоколю сталинского небоскреба.

Лишь сутенер с воловьей шеей оказался на пути призрачного движка.

Что-то хрястнуло и черно мелькнуло перед нашими очами.

Секунда… и автобус скрылся с глаз.

На заплеванном, сплошь в окурках, асфальте лежало огромное, бездыханное тело.

«Ночные бабочки» тотчас облепили его.

— Гришутка! — истошно взвизгнула одна престарелая бабочка. — На кого нас оставил?!

— Это мамка девочек… — шепнул мне Рябов. — Эти, прости господи, матроны вместе с костоломами сутенерами пасут и стригут этих несчастных овечек.

— Так что же нам теперь делать? — оторопел я. — И автобус, и бляди?

— Без опытного шамана не обойтись.

3.

Шаман Василий Ломаный проживал на Краснопресненской набережной, подле Белого Дома.

Он занимал в высотке целый этаж.

По золотистому паркету цокали коготками гнутые в спине легавые. Орали в клетках разухабистые матерщинники попугаи. На стенах располагалась шаманская атрибутика — барабаны тамтам, бамбуковые трещотки, загадочные кости диких и полудомашних животных.

Все это мы увидали, прищуриваясь в почти кромешной тьме.

Василий Иванович, крепенький мужичонка в спортивных штанах «Adidas», участливо нас выслушал.

Голубые, в красных прожилках, глаза замерцали с ласковым блеском.

— Авва! Увва! Овва! — взвыл Василий Ломаный и, сорвав со стены бубен, отчаянно ударил в него.

Я с похолодевшими конечностями вжался спиной в плетеное кресло, стараясь не терять из виду смутный абрис осатаневшего мага.

Василий зажег саженую черную свечу. Комната тотчас наполнилась жутким амбре.

— Молодец! — прошептал Рябов. — Все как положено делает. По науке.

А шаман, меж тем, встал на четвереньки, лязгнул золотыми зубами, почесался левой ногой за ухом, а потом кубарем, сметая всё на пути, стал кататься по залу.

С истошным треском свалился антикварный торшер. Зеркальными брызгами обрушился стеклянный журнальный столик. Выпустила из себя густой лебяжий пух диванная подушка.

— Авва! Увва! Овва! — все омерзительнее завывал шаман.

«Каких только профессий не бывает на свете!» — подивился я про себя.

— Включите свет! — приказал колдун.

Я щелкнул тумблером.

Зал залился янтарным светом.

Шаман предстал пред нами сплошь в лебяжьем пуху, в стеклянных осколках, лицо его сводила судорога экстаза.

— Ну? — выдохнул Рябов.

— Идите и не мешайте ему… — строго сказал шаман.

— Автобусу-призраку? — уточнил я, акушер второго разряда, Петр Кусков.

Колдун с достоинством кивнул головой.

— Он же передавит всех москвичей?! — взметнул брови с проседью (будто присыпаны солью, sic!) сыщик Рябов.

Маг снисходительно усмехнулся:

— Он давит исключительно нечисть. Сутенеров. Киллеров. Проворовавшихся магнатов. Простым людям абсолютно ничего не грозит.

— А проституток? — Рябов заиграл желваками — Он будет давить гулён?

— В полицейских сводках нет и не будет ни одной фамилии заблудшей овечки.

4.

Со смутными предчувствиями мы покинули чертоги провидца и колдуна.

Прямо по Краснопресненской набережной на полном ходу несся автобус-призрак.

За рулем его, чуть сгорбившись, сидел Владимир Мономах.

Царская его папаха переливалась алмазами и яхонтами.

Внезапно для себя мы с Рябовым приветственно помахали ему.

Потом несколько кварталов шли в гробовой тишине.

— А что же Жужу? — оторопело спросил я Рябова. — Почему автобус-убийца чуть не раздавил нашего пса?

Рябов заиграл желваками:

— Видимо, он по ошибке принял его за песьего сутенера.

1.

Однажды в полночь, сверкая в лунных лучах мокрым кожаным пальто, ко мне ворвался инспектор Рябов.

— Акушер Кусков, вы спите? — несказанно изумился он.

— Это шутка?! — я выпрыгнул из кровати, быстро натянул брюки со штрипками, фланелевую рубашку и джинсовую кепку с треснутым коленкоровым козырьком.

Сыщик в явном волнении несколько раз пересек по диагонали мою скромную комнату, ковыряя костяной зубочисткой в верхнем ряду коренных зубов, потом сильно сдавил мое плечо.

— А! Больно! — невольно вскрикнул я.

— Украден лучший рысак московского ипподрома. Кристалл!

— Тот, в белых яблоках?

— Он!

— Может, просто ушел?

Рябов саркастически усмехнулся.

— Петя! Лошади в миллион долларов просто так не уходят…

— Что должен делать именно я?

— Возьмите ампулы со снотворным и резиновый жгут. Живо!

2.

Ипподром был по-осеннему пуст и хладен. Лишь таджик-дворник с длинной седой бородой подметал бронзовые листья клена. Где-то вдалеке курлыкали птицы неизвестной мне породы. Воробьи? Голуби? Дикие куры?

— Инспектор Рябов! — представился дворнику инспектор Рябов.

— Акушер второго разряда, Петр Кусков, — представился я, акушер второго разряда, Петр Кусков.

Таджик лишь метнул в нас взгляд маленьких красноватых глаз и молча продолжал подметать палые листья.

Сыщик с тигриной легкостью подскочил и ударом джиу-джитсу выбил метлу из рук молчуна.

— Аллах акбар! — истошно закричал уборщик.

Рябов и тут был начеку. Он стремительно подсек дворника, тот рухнул в груду по-винному прелых листьев.

— Так будем мы говорить или нет? — спросил его инспектор. — Где Кристалл?

— Я не говорю по-русски… Я нелегал и таджик.

— Похоже, он и вправду ничего не знает, — резюмировал Рябов.

3.